— Твои слова да Богу в уши! Навалится всеми силами на казаков и пробьет дороги, али хитрость какую удумает — он на них мастак! Да и сил у него не так мало, а у тебя один полк казаков всего…
— Сумцы и острогожцы к вечеру будут — уже поспешают. Пути все отрежем на полночь, а стрельцы твои, государь, с полудня подопрут. Еще бы конницы с полчишко, тогда совсем ладно будет.
— Половину «стремянных» отдам — там сотни три будет, и драгунский полк на подходе! Войск достаточно — Меншиков, как тот волк, не в овчарню залез, а на псарню, — Алексей резко выдохнул, ярость схлынула. Он еще раз посмотрел на Шидловского.
«А ведь казаки хитростями своими славятся — вот что нужно мне использовать. Им стимул хороший нужен — ведь солдат воюет за славу, а казак за добычу. Значит, нужно им такие „вкусные пряники“ посулить, чтобы каждый казак собственную выгоду прочувствовал».
— Слушай меня, Федор Владимирович. Ты генерал-майором был, но по интригам Меншикова и чина, и добра лишился. Так?!
— Государь, он от расплаты не уйдет, то дело мое. Связанным по рукам и ногам князя к твоим ногам брошу, или только одну его голову!
В голосе казака прозвучала такая убежденная мрачная решимость, что Алексей насчет участи «светлейшего» не сомневался — убьют, живым брать не станут, тут личный счет имеется по делам давним.
— Прежде чем он умрет, успеет отдать приказ убить моих генералов! А мне этого не нужно! А посему…
Алексей сделал паузу, и решил сделать предложение, от которого ни один из казаков не откажется.
— Верни мне генералов живыми! Тем твоим казакам, что их от неволи и смерти спасут, за каждого пленника по тысяче рублей дам, пусть делят меж собой по совести. За каждого спасенного генерала по тысяче, а вот за живого фельдмаршала десять тысяч рублей! Золотом!
Лицо Шидловского вытянулось от изумления, в глазах загорелся алчный огонек — сумма, брошенная на кон, была впечатляющей. Головокружительные деньжищи, что и говорить — фрегат построить и оснастить можно, и команде за год вперед жалование выплатить. Алексей, видя такое, решил усилить натиск, и повысил ставки.
— Вернешь мне Бориса Петровича живым — генерал-поручиком станешь немедленно. Кавалером шейного креста ордена святого Александра Невского — первым по списку! И всем казакам, что моих генералов из беды выручат, золотые и серебряные кресты самолично вручу, и чины следующие пожалую, с грамотами от моего имени! Хрен с Меншиковым — можете его упустить, но фельдмаршала с генералами возверните!
— Великий государь! Дозволь к полкам ехать, время не терпит!
Шидловский стал напряженным как тетива натянутого лука, и стоило Алексею кивнуть, как сорвался с места, запрыгнул в седло подведенного к нему коня, гикнул своим черкасам, и только перестук копыт раздался, да пыль взметнулась по дороге.
— Это я с нужной карты зашел, — пробормотал Алексей, глядя вслед казакам. — Думаю, он с Алексашкой сторгуется просто, найдет подходец. А денег не жалко — люди мне намного дороже! Нет, какие добрые у казаков кони, куда там драгунским и стрелецким лошадкам…
Печальный вздох вырвался невольно — Сивко удрал прямо от кареты, задрав хвост. Дернул так, что только его и видели, никто не смог удержать. Видимо, умный конь посчитал, что приказ выполнен и решил немедленно возвратиться к сотнику, что скорее был для него не хозяином, но другом. О подобном отношении казаков к своим коням он прежде читал, но не верил, да и не представлял, что копытный может быть настолько умным.
— Пленников немедленно приведите, поговорить с ними хочу, — Алексей повернулся к стрелецкому полковнику, что стал комендантом гарнизона вместо изменника Балка. Одно утешало — к генералу примкнуло лишь полтора десятка изменников, крайне ничтожная величина в сравнении с теми тремя полками, что находились под его командованием. Примерно один из двух сотен служивых оказался иудой — а потому на войска можно уверенно полагаться, хотя паршивая овца в любой отаре найдется.
Бой за город был упорный — все же преображенцы слишком страшный противник, умелый, сплошь ветераны войны со шведами. И что худо — Петр подбирал в свои «потешные» рослых и физически крепких солдат, фанатично ему преданных. Ведь седоусые сейчас вояки были товарищами его детских игр, выросли вместе с царем, многих он знал по имени, был крестным отцом их детей — а такая царская честь дорогого стоила. Потому дрались яростно — сотню трупов насчитали на улицах, да дюжину беспамятных раненных собрали — лекари говорили, что вряд ли выживут. И только двое были схвачены в бою — их скрутили, и то благодаря тому, что кровь пустили.