– Вечер добрый! – поздоровался Рыков с порога часовни.
Священник обернулся и, увидев стоявшего у двери Рыкова, приветливо кивнул головой. Затем перекрестился на образа, и вышел наружу.
– И вам доброго вечера, Леонид Альбертович! Только отчего ж внутрь-то не заглянете? Молиться или свечки ставить не предлагаю! Это уж, как сами захотите… А вот просто постоять, о вечном подумать, от мыслей греховных избавиться, дух свой укрепить – что ж в том дурного или зазорного?
– Да я, в общем-то, не против… Только, лучше не сегодня! – замялся Рыков. – Я, собственно, чего заглянул – извиниться хотел… в прошлый раз наговорил лишнего… Так вы уж не держите на меня обиды!
– Помилуй Бог! – удивился священник, – Да мне-то за что ж на вас обижаться? Вы ведь не мне это говорили, а Ему! – он указал взглядом вверх, – А Его, поверьте, обидеть не в нашей силе или воле! А если повиниться хотите, так перед Ним и винитесь, а уж Он всегда простит заблудшую душу! Я вот только спросить хотел… Неужто вы в своей жизни ни разу не встречали проявления той высшей силы, высшего духа, что нас повсеместно хранит и оберегает?
– Духа?
Рыков задумался, вспомнил взрыв и мгновенный крик командира, прозвучавший прямо в мозгу, словно приказ, посланный откуда-то свыше: "К машине, Ганс, к машине!..."
– А что, пожалуй, было такое, как вы сказали, "проявление"… Только, думаю, это был не какой-то абстрактный дух, а мой боевой товарищ! Хоть и давно погибший…
Отец Глеб снисходительно усмехнулся:
– Эк вас неверие-то давит! Не хотите верить даже тому, что сами видели, или слышали! Ну, да мы еще поговорим об этом… Вы заглядывайте, не стесняйтесь!
Он церемонно поклонился и вернулся в часовню, а Рыков торопливо направился в сторону леса, не заметив, как отец Глеб вновь показался в дверях часовни и тихонько перекрестил его вдогонку.
Тайник с винтовкой находился достаточно далеко от деревни, и Рыков больше часа шел по лесу, иногда, больше по привычке, проверяясь на отсутствие "хвоста". Добравшись, наконец, до места, достал из ямы, скрытой густым валежником, обернутую мешковиной и полиэтиленом винтовку, достал из тубуса прицел и закрепил его над затвором, тщательно совместив давно уже сделанные отметки. Отсчитав триста шагов, положил на небольшой пенёк еловую шишку, вернулся назад, лег поудобнее на мешковину от винтовки и, прицелившись, выстрелил. Затем сходил к пеньку, на котором обнаружил остатки разнесенной в клочья шишки, и заменил её на другую. Только теперь, убедившись, что прицел выставлен правильно, он аккуратно навинтил на ствол глушитель, перезарядил винтовку и вновь занял положение для стрельбы. Сделав несколько глубоких вдохов, выдохнул воздух, задержал дыхание и мягко нажал курок. Раздался негромкий скрежет, словно кто-то осторожно провёл металлической щеткой по стеклу, а шишка, за которой он по-прежнему наблюдал в окуляр прицела, исчезла. Подавив радостное волнение, Рыков всё же не поленился вновь сходить к пеньку. Лишь после этого вернулся к винтовке и, с едва заметной недоброй ухмылкой, принялся не спеша отвинчивать глушитель…
Дорога на Гнилую Горку начиналась сразу за находившимися у трассы Порожками, поэтому Хабелов, чтобы не привлекать лишнего внимания, за несколько километров до Порожков приказал отключить мигалки на обеих машинах. Переправившись через мост, они доехали до конца деревни и свернули с федеральной трассы влево.
Некогда отличная дорога, связывавшая гидролизный завод с федеральной трассой, за двадцать послеперестроечных лет превратилась в обычную полузаброшенную грунтовку, с многочисленными рытвинами, ухабами и заполненными грязной коричневой жижей ямами. Бетонные плиты, составлявшие её покрытие, были давно вытащены и распроданы предприимчивыми дельцами. Лишь на небольшом участке в несколько сотен метров, связывавшем Порожки с расположенной чуть в стороне молочной фермой, покрытие чудом сохранилось, и теперь казалось, что дорога когда-то была построена именно к ней, а отсутствие на федеральной трассе каких-либо указателей, только усиливало это впечатление.
Впрочем, Кондрашов, следуя прямому указанию губернатора, двумя днями раньше спешно засыпал все неровности дороги мелким щебнем и несколько раз отгрейдеровал её. А непосредственно перед приездом важного гостя, ранним утром он направил туда еще и поливальную машину, прекрасно понимая, что густая пыль, которую неизбежно поднимут машины Хабеловского кортежа в установившуюся жаркую и сухую погоду, вряд ли создадут у него благоприятное впечатление от оказанного приема.
Поднаторевший в отношениях с любыми власть имущими Кондрашов рассчитал все правильно – в Гнилую Горку Хабелов прибыл в хорошем настроении. Доволен он остался и подготовленным к его приезду просторным разборным павильоном, в котором гостей уже ожидал изысканный завтрак.
– Обедать тоже здесь будем? – благосклонно протягивая губернатору пухлую руку для пожатия, спросил Хабелов,
– Если, конечно, вы не против… – заискивающе отозвался губернатор. – Сейчас у нас 9.40. Как считаете, к 14 часам управимся, Реваз Георгиевич? Тогда я сейчас дам указание, чтобы к этому времени всё приготовили!
– К четырнадцати? – Хабелов недовольно поморщился, – Что тут делать-то столько времени? Документы по обоим участкам я заберу в Москву – пусть дальше мои юристы ими занимаются. Что еще... Ах, да, сходить к заводу - это займет, ну, пусть еще с полчаса...У меня, кстати, с собой человечек грамотный прихвачен – он посмотрит, что там, да как! Ну, потом еще можно будет проскочить в Щукино – короче, делов, считай, максимум на час – полтора... По моим прикидкам получается, что к двенадцати мы все дела закончим, а ты мне тут про два часа дня талдычишь!
– Так это… – вкрадчиво начал Смирнов, – вы же просили что-нибудь особенное… ну, там дичь какую-нибудь… Вот я и подумал... у нас тут чуть ниже по течению на реке заводь большая имеется, – Утиная называется, – так на ней лебеди постоянно гнездятся… Может устроим небольшую такую охоту... – в памяти неожиданно всплыл скандальный заголовок из местной газеты, – "царскую"... Вы как, не против?
Хабелов живо представил себе стоящее на длинном и широком столе, покрытом расшитой золотом скатертью, блюдо с величественной белоснежной птицей, – в точности, как виденное когда-то в далеком детстве на картинке, иллюстрирующей царский пир – и жадно сглотнул слюну.
– Ну, шельма, удивил! – довольно воскликнул он и покровительственно похлопал губернатора по плечу, – А что, ради такого, пожалуй, можно и задержаться на часок!
Место для лёжки Рыков подобрал и оборудовал давно. Сопоставив всю, собранную Сергеем информацию, он представлял себе программу пребывания Хабелова в Гнилой Горке так ясно, словно сам её составлял. Было очевидно, что инспекцию местных объектов Пузырь начнёт с посещения Щукино и строящейся дороги. И, хотя порядок их осмотра принципиального значения не имел, началом осмотра, скорее всего, должна была стать дорога – от степени её готовности зависел и характер разговора Хабелова с жителями Щукино. Если строительство дороги уже близко к завершению, то и напор на сельчан мог быть сильнее, чтобы ускорить их переселение. Если же дорога еще не готова, то и давить на жителей особого смысла не было.
На всё это Рыков отводил Хабелову час с небольшим. Затем, скорее всего, губернатор должен был отвезти его в Утиную Заводь. Вот там, между Гнилой Горкой и Утиной Заводью, находившейся чуть ниже по течению, Рыков и намеревался их встретить. Пешком туда от деревни можно было пройти берегом минут за пятнадцать. Но Рыков вовсе не желал, чтобы его кто-нибудь по пути заметил, и решил идти через лес. Путь этот был несколько длиннее и занимал около получаса. Еще минут десять требовалось, чтобы достать из тайника возле лёжки отнесенную туда накануне винтовку и приготовиться самому. Итого, по его прикидкам, сорока-сорока пяти минут было вполне достаточно, чтобы полностью подготовиться к выполнению задуманного. Оставалось дождаться, когда мимо деревни проследует губернаторский катер…