А еще Лерхе выпросил у меня дозволение на прививку коровьей оспой армейских подразделений. Я даже удивился, что он выбрал именно военных. Но Иван Яковлевич терпеливо мне объяснил, что солдаты — люди подневольные, подчиняющиеся приказам. К тому же он сказал, что тех же драгун прививать не надо, они уже сами привились от своих лошадей, и их он планировал приводить в качестве примера. Так же Лерхе попросил позволение приводить в пример будущую императрицу. Я разрешил, только без подробностей — сама случайно заразилась от жеребенка, а он увидел след от оспины, вот и весь сказ. Так же я разрешил приводить в пример меня самого, рассказав душещипательную историю о том, что сам пережил нечто подобное, но заразился в коровнике от теленка, и что перенес болезнь даже лучше, чем моя невеста.
В добавок ко всему я разрешил Лерхе использовать Юдина, в процессе популяризации вакцинации, если он получит хороший результат на своих подопытных для распространения вакцины в массы.
Юдин же уже неделю огребал от меня за то, что свою слезовыжимательную статью не согласовал предварительно ни со мной, мне действительно было некогда им заниматься, ни с моей канцелярией. Потому что статья эта получила последствия: люди начали коситься на идущих по святым местам богомольцев, и дважды уже я получал сообщения о том, что было применено насилие в виде закидывания пилигримов камнями. А все потому что мой карманный журналист сумел так демонизировать их облик, что, когда я читал статью, которую мне принес Репнин и молча положил на стол, а сам бежал со всех ног, чтобы не попасть под раздачу, то сначала едва с кресла не упал, а потом за голову схватился, представив себе, что сейчас может начаться.
— Дмитрий, пропусти меня к государу! — Да что там опять творится? Я поднял голову от бумаг и посмотрел на дверь кабинета.
— Ну могу я никак пропустить, Леонард Паулевич, — Митька говорил устало, похоже, что этот спор длился уже давно. — Я могу вставить в расписание государя аудиенцию через два дня. Как раз есть свободный час как раз в полдень.
— А почему не завтра? — Эйлер, а это был именно он, начал выказывать нетерпение. Для него это было не слишком характерно, все-таки он был более сдержанный, чем тот же Бильфенгор.
— Потому что на завтра запланирована охота, — Митька вздохнул. — в честь окончания траура и полной победы над болезнью, поразившей монастырь.
— А почему только час послезавтра? — мне даже интересно стало, что же такого он хочет от меня, если так настаивает на встрече. Обычно ученые сами не стремились привлечь мое внимание. Это я частенько любил нагрянуть к ним без предварительного предупреждения.
— Потому что в час пополудни состоится большое собрание Священного Синода и не известно, когда оно закончится, — голос Митькин зазвенел, видимо терпению всякому есть предел. — Но, ежели не хочешь на то время, можно перенести на следующую неделю, или ждать, кого государь, Петр Алексеевич сам к вам пожалует. Вот тогда можешь запросто поговорить, как это обычно и происходит, — последнюю фразу он пробурчал, видимо, вот такие общения «запросто» вызывали у Митьки раздражение и чуть не оскорбляло его представление об облике государя.