— Да, но притащить их сюда? Ты в своем уме? — снова прошипел первый голос.
— А куда еще? И вообще, раз тебе надо, ты их и убивай. Только деньги отдай тому русскому, который все устроил. Лично я ухожу как можно дальше. Хватит с меня приключений в этой варварской стране.
Пока они говорили, я благоразумно притворялся мертвым. Расчет был на то, что, они не увидят опасности, если будут думать, что я без сознания. Судя по ощущениям, я сидел на жестком стуле, а руки были связаны за спиной жесткой веревкой. Сильно болело лицо и правая сторона грудной клетки. «Только бы ребра не переломались», — промелькнуло в голове. Если все-таки перелом — то это плохо, я не смогу даже попытаться действовать, потому что элементарно выпаду в осадок от болевого шока.
— Как вы смеете задерживать нас? — чуть в стороне зазвенел голос Филиппы. Жива, Слава Богу, жива, и судя по голосу не слишком пострадала. — Вы хоть понимаете, что с вами сделают, когда поймают? Вас сварят живьем в кипящем масле, а то, что останется четвертуют! — Я не очень хорошо представляю, как можно четвертовать то, что останется от человека после кипящего масла, но ее полет фантазии впечатлял. Не думал, что моя принцесса настолько кровожадная. Практичная — это я заметил, когда она обнесла де Сада и выяснила, что именно она у него забрала, но вот кровожадная… Какие еще черты Филиппы я смогу открыть совершенно случайно? Стараясь не привлекать внимание, я пошевелил руками. Бесполезно, нужно время, чтобы выбраться из этих веревок, а я подозреваю, что его у меня нет.
— Заткнись, — процедил первый, раздались шаги, а затем громкий звук пощечины. Филиппа даже не ойкнула, зато мне пришлось приложить все усилия, что продолжить изображать из себя труп. — Забирай деньги на каминной полке и убирайся. С русским расплатишься сам. Да, оставь мне пистолет. Я сейчас завершу сам твою работу, раз у тебя кишка тонка, и тоже уйду. Пора уже покинуть эту страну и возвратиться в мой благословенный Йоркшир.
Послышалась какая-то возня, хлопнула дверь и стало на мгновение тихо, а потом тот, который остался, принялся, судя по доносившимся до меня звукам, заряжать пистолет. Вот тут-то я задергался, открыв глаза. Мы были в этом проклятом лесном домике Долгоруких, который вот уже в который раз играет главную роль в моей пьесе, под названием «жизнь». Возле камина стоял невысокий полноватый господин и торопливо пытался зарядить пистолет. Получалось у него плохо, видимо господин не привык к подобным делам, но принцип знал, а значит скоро нас с Филиппой без всяких сантиментов и длинных речей напоследок просто пристрелят. Господин увидел, что я «очнулся» и криво усмехнулся.
— Ну вот что вам стоило, ваше величество, еще немного времени побыть в забытьи? Вы бы даже и не поняли, что произошло, — пробормотал он, не собираясь останавливаться, в процессе своего нелегкого дела. Руки у него дрожали, и пуля упала на пол. — Проклятье, не мог оставить заряженные пистолеты, плебей, что с него возьмешь.
Я молчал, глядя на лорда Ронда ненавидящим взглядом. Всегда знал, что от этого недопосла в итоге нужно будет ждать неприятностей. Филиппа тоже молчала, и со своего места я ее не видел. Наконец, когда пистолет был уже практически заряжен, я открыл рот и глухо произнес.
— Хотите войти в историю, как убийца Российского императора?
— Я бы с удовольствием не входил ни в какую историю, если бы вы, ваше величество, были хорошим мальчиком и пошли на некоторые уступки для моей страны, которая в следствие ваших опрометчивых действий оказалась в довольно невыгодном положение. И я с еще большим удовольствием остался бы в стороне, если бы вы, как и полагается императору ехали в карете, когда ваши гвардейцы перестреляли многих славных английских ребят, — вот, значит, как. То покушение было все-таки на меня. Погиб Миних, но на его месте должен был быть я.
— И что, в ваших действиях большую роль играет патриотизм и совсем ничего не значит тот факт, что ваша жена изменила вам со мной? — я откинулся на спинку стула и развязно улыбнулся. Если мне и суждено умереть сейчас, то, хотя бы этого козла доведу до белого каления, поиздеваясь напоследок.
— Сильные миры сего всегда берут то, что хотят: будь то какая-то вещь или женщина, даже, если она принадлежит другому, — на его лбу налилась вена, значит, я попал в цель. Он знал о шалостях женушки и проглотил это унижения, но не забыл, как видно.
— Ну мне-то все виделось совсем в другом свете, — я слегка наклонил голову набок. — Она так сильно тосковала по мужской ласке, что буквально сама залезла мне в штаны, как только мы остались наедине. Я всего лишь пожалел несчастную женщину, которой так сильно пренебрегают.