— Кошмар какой, — покачал он головой, показывая, что рассказ господина произвел на него гнетущее впечатление. — И как теперь по улицам ходить или ездить, если такой вот убийца по Лондону бегает? — и он демонстративно поежился, оглядевшись вокруг.
— И не говорите, в страшные времена живем, — господину, похоже, передалась нервозность Орлова, и он поспешил откланяться.
Семен же еще некоторое время потолкался в толпе зевак, охая и ахая на все лады. Ему нужно было убедиться, что Картерет мертв, и узнать, что еще известно про его убийцу. Ничего более того, что уже узнал, Семен не услышал и только после того, как прибывшие гвардейцы начали разгонять толпу, ушел в дом, купленный для них с Головкиным сэром Ричардом.
— Ну что, Семен, как твои успехи? — Головкин встретил его в холле, похоже, ждал, когда его беспокойный сосед явиться.
— Лучше, чем я мог предположить, — Орлов с задумчивым видом стянул плащ и бросил его на стоящую возле входной двери вешалку. — Думаю, что мы можем и задержаться, ежели у тебя, Гавриил Иванович, дела какие здесь в Лондоне есть. Так оно не столь подозрительно будет.
— Уф, ну слава Богу, — Головкин выдохнул с явным облегчением. — Я-то уже думал, что уезжать придется, а ведь у меня так все пока складывается хорошо. И королем Георгом я принят и обласкан. Он ить сразу поверил, что мне сбежать от самодурствующего юнца удалось. Так что теперича можно и про сбор тот напеть в королевские уши, про коий мне государь говорил.
— Решено, пока останемся. Передадим то, что надобно с курьером, — Орлов потер шею. — Он должен вот-вот приехать. Откуда, кстати.
— Из Клоубрукдейла, что в Шропшире находится, — Головкин побарабанил пальцами по перилам лестницы, ведущей на второй этаж. — Вроде бы шпионам Демидова что-то удалось вызнать, вот поэтому курьера и отправили, ну и к нам заодно просили заехать, дабы или нас захватить на родину, или сведенья какие увезти.
— Это не опасно? Никто не перехватит курьера? — Орлов невольно нахмурился.
— Не знаю, Семен, — Головкин покачал головой. — Ему-то надо до Дувра добраться, там его пакетбот уже поджидает. Вроде бы его как почтового служащего, подчиненного Черкасского представляют. А кому нужны письма, ежели их и так в черных кабинетах досматривают? Будем надеяться, что все обойдется.
— Ну дай Бог, — и Орлов отправился наверх, чтобы свое письмо написать, да таким образом, чтобы посторонний и не понял, о чем он там пишет.
Василий Толстой лежал на крыше четырехэтажного дома, и наблюдал за выходом из церкви, которая располагалась напротив дома, на котором он сейчас лежал. Рядом с ним примостился молчаливый гвардеец, один из сопровождающей его пятерки.
— Не бойся, Николашка, не убегу, — весело оскалился Василий на мгновение отвлекаясь от предмета своего наблюдения и повернувшись к гвардейцу.
— А я не боюсь, твое благородие, — Николай отвечал спокойно. Ему было приказано сопровождать сегодня Толстого, что он и делал, а все остальное его не касалось.
— Верно, не боишься. Это только я всего боюсь, трус потому как, — и Василий снова повернулся в сторону церкви. Лежали они очень удобно, расположившись за каминной трубой, и увидеть их с улицы довольно проблематично, для этого нужно было точно знать, куда смотреть.
Дверь, ведущая в церковь, открылась, и из нее начал входить народ, пришедший на службу. День был не воскресный, потому особого ажиотаже не наблюдалось, на службе присутствовали или самые набожные прихожане, или те, которым нужно было переговорить со святым отцом, после окончания службы. К последним относился де Лириа, выхода которого и ожидал Василий, лежащий на крыше. Когда последний прихожанин покинул святую обитель, а де Лириа еще не появился, Василий поднял лежащее рядом с ним ружье и прицелился. Расстояние было не слишком большим, и Толстой был уверен, что не промахнется.