Василий Толстой и Николай Скрытник добрались до коморки, которую сняли у какой-то вдовицы.
— Ну что теперь? Вам приказали меня убить, когда я грех на душу возьму? — Василий криво усмехнулся, глядя, как сопровождающие его гвардейцы быстро собирают вещи, готовясь к немедленному отъезду.
— А какой нам в этом резон? — спросил его Николай, бывший старшим в этой группе. — Сами бы справились, а тебя, твое благородие, еще по выезду из России прикопали бы где-нибудь в лесу. Нет, и не надейся таким образом улизнуть. Собирайся лучше, да поскорее, выдвигаться нам надобно.
— И куда же? — Василий немного воспрял духом и принялся скидывать свои немногочисленные вещи в холщовую суму.
— В Вену. Там остановимся в посольстве. Посол знает, что мы приедем, и будем ждать повеление государя, — ответил Николай, а Толстой пожал плечами. В Вену так в Вену, когда еще за казенный счет удастся мир посмотреть?
Михаил Ломоносов посмотрел на воду, куда бросил несколько темных кристаллов, получившихся в результате последовательных реакций во время исследований неизвестного вещества, полученного им при опытах над кусочком пиролюзита. Вода окрасилась в интенсивный пурпурный цвет. Затем он посмотрел на левую руку, на тыле кисти которой был еще пару дней назад плохо заживающий и начинающий гноиться порез. Он случайно опрокинул на рану раствор, подобный тому, который у него получился только что, и… гною стало меньше, а рана даже начала понемногу рубцеваться.
За эти месяцы, проведенные здесь в Университете, который вот-вот откроется, Ломоносов пришел к выводу, что более всего его привлекает химия и физика. Нет, его пытливый ум пытался вобрать в себя все преподаваемые ему науки, но в этих двух он чувствовал истинную увлеченность. И все же Михаил не был готов к тому, что сумеет выделить неизвестное вещество, напоминающее по всем качествам металл.
Занеся результаты в журнал, он решительно поднялся и направился к Эйлеру, который по самую маковку увяз в опытах над электричеством.
— День добрый, Леонард Паулевич, — толкнув дверь в лабораторию поприветствовал Эйлера Михаил. — Можно мне тебе кое-что показать? — Эйлер, который сегодня уже понял, что еще немного и у него ум зайдет за разум, если он хоть ненадолго не прервется, решительно отодвинул от себя свой журнал с вычислениями и указал на своему единственному пока ученику на стул рядом с собой.
— Садись, показывай, — приказным тоном объявил он Ломоносову, с довольно вялым любопытством наблюдая, как тот вытаскивает две колбы с разными на вид веществами в виде кристаллов, а также кладет на стол свой лабораторный журнал.
— Вот, я не знаю, что это такое, — совершенно честно признался Михаил. — Я как обычно проводил разные опыты с породами, кои мне надобно разобрать и каталогизировать, и после проверки пиролюзита получил вот это, — и он кивнул на одну колбу, в которой находились кристаллы серебристо-белого кристаллического порошка. — Это вещество меня весьма заинтересовало, тем более, что я нигде не нашел упоминаний о подобном. И… он ведет себя по-разному, Леонард Паулевич. И как кислота, и как щелочь. А калийная соль, — и он указал на ярко-фиолетовые кристаллы, — может раны очищать…
— Ну-ка, ну-ка, — Эйлер выглядел всерьез заинтересованным. — Как интересно. А давай, Миша, мы вместе поизучаем это странное вещество. И Лерхе позовем. Он давно уже просил что-нибудь для его нужд сделать. Ежели ты прав, и это вещество способно хоть немного раны чистить, то в медицине подобное весьма полезно будет, — задумчиво произнес Эйлер, разглядывая нежную окраску получившегося у Ломоносова раствора и прикидывая, сможет ли он это вещество в своих опытах с электричество применить.
Кузьма Михайлов смотрел на лежащие перед ним два пистолета, весьма странного вида. Эти пистолеты ему презентовал государь Петр Алексеевич, когда орать прекратил, веля избавить Мосолова от своего присутствия и не мешать человеку заниматься таким важным для государства делом, как металлургия. Можно подумать, что защита государя — это дело не важное. Михайлов стиснул зубы. Да когда же это прекратиться-то? Он уже и Ушакова просил провести разъяснительные уроки ему и его людям, как лучше распознавать угрозу, как правильно следить, дабы тебя не заметил супостат, и многие другие премудрости, включая бою без оружия, коей людишки Ушакова в обязательном порядке начали обучаться под предводительством Савелия Лебедева, коего откуда-то откопал Ушаков. Этот Лебедев был большим любителем разного рода борьбы и вообще культуры и истории развития боя с оружием и без него, начиная еще с древних греков. Он начал разрабатывать свою собственную систему упражнений, коей сильно заинтересовался государь, велев по окончанию создать и в армии несколько полков, набрав самых подходящий воев из всех остальных, дабы они учились, как он выразился «совершать невозможное, при этом в тайне и тишине».