— Кто из наших им помогал? — я повернулся к нему, когда он уже подходил к двери.
— Конюший, что Цезаря сегодня оставил в стойле. Он же и про маршрут, на котором Миних погиб, передал. Слуги многое знают, а мы про это периодически забываем. Но теперь всем нам наука будет. Да, ежели кого с утра не дозовешься, не волнуйся, государь, это мы прямо сейчас каждого проверять начали.
Он ушел, а я остался стоять, глядя в окно. Ладно, нечего тут делать, надо отдыхать идти.
Уже лежа в постели, я долго смотрел в потолок, заложив руки за голову. Так они почему-то меньше болели. С англичан мои мысли перекинулись на Филиппу. То, как она себя вела… А ведь мы могли погибнуть. Как же хорошо, что пока не придумали автоматов.
Да какого черта! Я вскочил с кровати и подошел к окну. Думал недолго. Открыв раму, вылез на широкий карниз. Прикрыв окно, очень осторожно пошел по карнизу, который тянулся вдоль всего здания. Где-то не слишком далеко должно быть окно в ее комнату.
— Можешь идти, Марго, — Филиппа сидела у туалетного столика и рассматривала синяк. Да, сейчас долго придется сидеть взаперти, и прогуливаться вечером, когда будет уже темно, пока это отвратительное украшение не сойдет на нет.
— Вам точно ничего больше не нужно, ваше высочество? — бедная девушка очень переживала, разглядывая синяк на лице Филиппы и слушая, как их с императором Петром едва не убили сегодня. В этой России ее бедной госпоже уже досталось больше, чем за все шестнадцать лет ее жизни. — Может окно прикрыть?
— Нет, я сама, — Филиппа покачала головой. Она всегда открывала окно перед сном, потому что заметила, после этого лучше спится.
Марго ушла, а Филиппа еще с минуту посидела у зеркала, затем решительно встала и направилась к окну, чтобы закрыть его и лечь уже спать. Внезапно какая-то тень закрыла весь оконный проем, и она вскрикнула, попятившись спиной к двери. Но через секунду уже стояла, глядя расширившимися глазами, как с подоконника в комнату соскакивает Петр, в одной шелковой рубашке, штанах и сапогах.
— На улице чертовски холодно, — наконец произнес он по-русски, глядя на Филиппу. Она молчала, все еще стоя посредине комнаты, отчего то нечто кружевное и воздушное, что было на ней надето, стало полупрозрачным. — Прогони меня, пожалуйста, — она сначала кивнула, а затем покачала головой.
— Зачем? — руки вспотели, и Филиппа украдкой вытерла их о пеньюар.
— Действительно, зачем, — он криво усмехнулся и сделал шаг в ее направлении. — Ты ведь понимаешь, чем это закончится?
— Понимаю, — она кивнула. — Мама мне все рассказала еще в то время, когда я собиралась в Испанию.
— К черту Испанию, — по какой-то непонятной причине он разозлился. А потом схватил рубашку за спиной и стащил через голову, бросив на пол. Мог бы и не стараться, его грудь все равно была вся в бинтах, ничего и не разглядеть толком. Но Филиппа отметила про себя, что та форма, которая была на нем на балу, просто подчеркивала его фигуру, но не приукрашала ее. Он подошел совсем близко и как там в том страшном доме очень бережно обхватил ее лицо. — К черту Испанию, — повторил он, подхватывая ее на руки, словно она ничего не весила, лишь слегка поморщившись, из-за боли в ребрах, и повернулся в сторону кровати.
Глава 6
Утро для меня наступило в четыре часа. Я проснулся, почувствовав чей-то напряженный взгляд, и повернув голову увидел темно-карие глаза, которые пристально на меня смотрели. Повернувшись набок, я подпер голову рукой.
— Не так ты представляла себе свой первый раз, — я не спрашивал, я констатировал факт.
— Это было… странно, — наконец Филиппа подобрала подходящее слово. В свете одиноко горящей на столике свечи, которую, похоже, поменяла сама принцесса, когда я уснул, синяка на ее лице практически не было видно, да и голову она поворачивала так, чтобы это украшение не попадало в поле моего зрения. Хотя на сам синяк ей было, ну не наплевать, но где-то очень близко. Как я понял, кто-то очень сильно постарался, чтобы внушить Филиппе мысль о том, что она непривлекательна. И я пока не знал, как можно это исправить, тем более после ее «странно». Она долго не решалась, но затем прикоснулась к застарелому шраму на руке.