«Как на монете», – подумала она.
– Доктор, как вы думаете, а в чём счастье? – спросила она.
Раздался истошный визг, похожий на мяуканье, и вездеход почти незаметно покачнулся. Машина шла в маршевом режиме.
То есть, скрытно.
«Переехали кого-то», – подумала Кира.
Доктор Уэрр поморщился в темноте.
Рука Торстена мелькнула как тень к пульту и осталась лежать на нём. Пульт спокойно мерцал слегка разноцветными светлячками кнопок. Начавшийся трубный зов вдруг стал вдвое тише и дальше.
– Ты хочешь сказать, в работе или любви? – спросил доктор Уэрр, не оборачиваясь.
Но он бы и так её не увидел.
– Да, – слегка запнулась она.
Она этого не ожидала. К Торстену он иногда обращался на «ты», как своему старому товарищу. Но к девушкам – никогда.
– И там, и там, Кира, – сказал Уэрр. – Насколько я знаю по опыту.
– А что вы думаете? – спросила она.
«Вот ненормальная», – подумал Торстен.
Перед ним на ленточном сенсорном экране пульта стояла зелёная надпись «32 км/час» в тонкой светящейся рамке такого же цвета.
– Я думаю, сначала мы спросим у Торстена, – промолвил доктор.
Его голос показался ей вкрадчивым.
– В данном вопросе я как и вы, – сказал в темноте Торстен.
Кира опять видела его чёткий профиль.
– Только я ещё не влюблялся, – добавил он. – Бог миловал.
Все дружно рассмеялись, включая и самого Торстена.
– А теперь пусть она сама скажет, а, доктор? – сказал он, как будто на собрании.
– Нет, так нечестно, – сказала она. – Я первая спросила.
– Ну мы тебе и сказали.
– А я спросила теоретически, а не практически.
– Это как понимать? – добродушно поинтересовался Уэрр и всё же повернул своё кресло так, чтобы видеть и Киру и Торстена.
Теперь они составляли узкий равнобедренный треугольник во главе с Кирой в обширной и тёмной кожаной нише позади них. Вообще-то здесь был такой же свет, как снаружи от звёзд. Но горел только ночник. С потолка шёл его голубоватый свет.
– Не на опыте, а просто, – сказала она.
– Кхм, – кашлянул Уэрр.
Торстен повернулся и лёг локтями на пульт, оставив их разбираться в этом вопросе. Низкий потолок ниши над Кирой плавно переходил в стенку. В темноте его почти не было видно. В нём была лампочка для чтения, но сейчас она не горела. Кира сидела и молчала, недоумевая, сколько ей ещё ждать.
– А не кажется ли вам, что между призванием и любовью есть какая-то связь? – наконец нарушил молчание Уэрр.
– Какая? – спросила Кира, чувствуя, словно она растворилась в звёздном свете.
– Кто любит свою работу, в того и влюбляются, – хрипловато ответил Торстен, не поднимая головы.
Ему даже нравилось качаться, как на корабле. А перед тобой – тьма освещенной звёздами неведомой равнины на неизвестной планете.
– Ну, по большому счёту это тоже верно, – сказал Уэрр. – Но я имел в виду не то.
Он видел, что девушка в углу широкого кресла в нише смотрит на него. Но обернувшись, не мог различить её лица или глаз в звёздной полутьме рубки.
– А что? – снова спросила она.
– Я и сам не знаю, Кира, – сказал он задумчиво. – Но мне кажется, тут что-то есть.
– Интересно, кто здесь был, – подал голос Торстен. – Враги или странники?
– Так по-вашему, это не жиды, Торстен? – спросил доктор с интересом.
– Конечно, нет, – убеждённо ответил Торстен, как будто защищал теорему Пифагора.
«И почему он такой?..» – с досадой подумала Кира.
Ей совсем не хотелось обсуждать такие пустяки.
– А почему вы так думаете, Торстен?
– Потому что отпечаток на равнине, – ответил Торстен, не поднимая головы, а только повернув её в левую сторону. – А во-вторых, в отчёте ничего нет.
В отчёте НУ действительно ничего не было. Кроме «шести рас приматов на стадии скрещиваемости». Без жидов во главе племён.
Как ни странно.
«Если только они их с жидами не перепутали», – подумал про себя Торстен и громко хмыкнул.
Кира обиженно молчала у себя в темноте.
– Кира, вы не могли бы дать мне сока? – попросил вдруг доктор Уэрр, обернувшись в её сторону.
– Какого? – спросила она.
– Виноградного.
– Сейчас, – сказала она со вздохом и спрыгнув из темноты, шагнула к дверце холодильника в стене у ниши.
Ручка фосфоресцировала, как зелёные стрелки на «командирских» часах с механическим заводом. Впрочем, она бы и так её нашла. В холодильнике было светло как днём и блестели коробочки из фольги с забавными цветными картинками.
– Спасибо, Кира, – сказал Уэрр.
Высокий холодный бокал с толстым дном был немного вытянутой и округлённой формы. На нём были разноцветные продольные линии. Кира знала, что их двенадцать.
– Спасибо, Кира, – снова сказал доктор Уэрр, подняв голову в звёздном свете.
Она забыла сесть и всё стояла возле него и Торстена, слегка качаясь, как на плоту. Саванна была ровная как стол, но при такой скорости качку было заметно.
Несмотря на все рессоры.
– Доктор, а почему вы взяли меня вместо Ирины? – спросила девушка, сев на краешек кресла на прежнем месте.
Бокал мягко позвякивал в глубоком гнезде на пульте.
– Понимаете, Кира, – сказал Уэрр, – мне показалось, что она там будет нужнее.
– Почему? – спросила она немного растерянно.
– Она ведь старше Криса… на шесть лет. А впрочем, наверно, просто интуиция. Или предчувствие. Вы верите в предчувствие, Кира?
Кира машинально кивнула головой в темноте позади. Ей было трудно не верить в то, во что верил доктор Уэрр. Тем более, в предчувствие.
– У меня есть один хороший знакомый в Главупре, – продолжал Уэрр мягким задушевным голосом. – Зегельфюрер Марин. Из германского легиона «Аустра». Может, слышали?
Кира снова машинально качнула головой. На этот раз доктор Уэрр оглянулся назад. Он сидел, немного откинувшись на спинку и повернувшись лицом к Торстену. Тот лежал локтями на пульте и смотрел вперед, в качающуюся ночную темноту под звёздным небом Ильмы за пределами массивного трактора.
– Нет, доктор, – спохватилась она.
– Это всё равно, что зегельмастер в Пармии, на Марисе.
– Я знаю, – сказала она.
– Ну так вот, у него было предчувствие перед броском у Флоренты… что им конец. Он просто знал это, вот как вы знаете, что сейчас пойдёте спать. Ну и… там была только одна когорта из Провинции. И она погибла.
– А как назывался его звездолёт? – повернул голову на пульте Торстен.
Кира даже забыла, что он тут. Он как будто спал. На самом деле он смотрел в звёздное небо, вдыхая воздух ночной саванны.
Не поднимая головы.
«Как же он спасся?» – мелькнуло у неё.
– А сколько ему лет? – наивно удивилась она.
Это было из области истории. Четыреста пятый год… битва за Терру и Марис. Задолго до того, как она родилась. В то время её мама была девочкой.
– Шестьдесят, – ответил доктор Уэрр.
Она была симпатичной девочкой. Впрочем, он не помнил, чтобы кто-нибудь был ему несимпатичен. Кроме командора Карелина. Но тому было под пятьдесят. Он был чистый солдат, типа Помпея или Суворова. А отчасти и Скалозуба. И ещё одного учителя, лет двадцать пять назад…
Да и при чём тут они?
Девушки…
Эта проблема была ему знакома, в том числе и как ментору. Но в жизни бывает разное, как и в сказке. Бывает, что пройдёшь мимо веточки розмарина в саду, а бывает, что набредёшь на спелую яблоню. А вот тогда уже точно как в сказке.
«Сама не знаю», – почему-то вспомнилось ему ночное совещание и простодушные круглые глаза.
Спросонья он кажется был не в форме.
– «Шутцштаффель», – ответил он Торстену. – Когорта Римелера. Впрочем, вы не знаете.
Торстен снова повернул голову вперёд. Часы в самом углу обзора слева показывали 9:14. Больше никаких цифр не было.
– А сколько сейчас легионов у биармийцев? – спросил он у доктора.