Ему казалось, что он летит в тёмные воздушные просторы утыканные звёздами наверху. Скорость машины выросла до девяноста километров в час.
«Охота ему приставать», – снова подумала Кира.
– Уже два. А может, и три, – ответил Уэрр. – Имперские поселенцы очень быстро поднимаются. В системе Флоренты они уже обогнали по силе наши базы. Когда-нибудь они и нас подомнут.
«Дудки», – лениво подумал Торстен.
– А вы там были? – спросила Кира, сидя на краешке кресла.
– Да, – задумчиво сказал Уэрр. – В моём чине это неизбежно, Кира. Вы имеете в виду Терру и Марис?
– Не-ет, – сказала она. – Чужеземные страны.
– Да, – сказал он и снова о чём-то задумался.
Все замолчали.
«Наверно, «Скуллеа» вернётся через полтора месяца, – думала Кира. – Или два».
Скорость войн в Космическую эру – как во времена древней Романской империи. Это говорил их учитель истории. Кира была на три курса младше Торстена. К предвкушению двух месяцев без учёбы и утренних линеек примешивалось лёгкое беспокойство о том, чем они будут здесь заниматься. Её не увлекала практическая геология. А также теоретическая. Хотя случайные каникулы – всегда хорошо…
Сейчас силы Флота стягивались к арианской Белльгаре. Назревала стычка с полчищами Федерации… Но ей почему-то не приходили в голову мрачные мысли.
«Хорошо, что мы едем к Крису», – подумала она.
А потом вдруг вспомнила, почему. А потом посмотрела на фигуру доктора Уэрра, полулежащую впереди на сиденье с высокой откинутой спинкой, в серебрящемся ночном свете. Торстен чем-то занимался на пульте. Был виден только тёмный силуэт чуть повёрнутой головы.
«Что он там делает?..» – подумала Кира, снисходительно улыбнувшись краешком губ.
Совсем в другом настроении.
Она даже забыла про Криса… на время. Машину мягко покачивало. Доктор Уэрр решил не взлетать… чтобы не искушать судьбу.
«Жалко, что мы туда едем», – подумала она. – «А не в Африку… там наверно ещё драконы.»
Ей вообще нравились южные страны… с детства. Может, оттого, что она была с севера – из советской столицы Ленинграда. Хотя на самом деле… Она вспомнила красно-жёлтую листву вдоль изгиба осеннего канала и заскучала. И кружевные решётки родного двора…
Она уже давно скучала по родителям.
«Как они там, бедные», – подумала она.
Её папа был пропретором Скандинавии. В его распоряжении было четырнадцать легионов имперской Стражи. Из военных ему не подчинялась только Охранка Патриархата. Кира помнила, как он иногда ругался по телефону с иеросхимонахом Лаврентием. Сухонький и седой старичок, в чёрной рясе смотрел спокойными и совершенно прозрачными глазами. Несмотря на бороду, он был чем-то похож на портрет Борманна у папы в кабинете, куда она не раз лазила в детстве рассматривать древние фолианты и карты. Особенно ей нравилось карабкаться вверх по сдвижным лесенкам у высоких тёмных шкафов. Лепной потолок над верхней полкой казался ей небом. Он был цвета мороженого «крем-брюле».
Кира не знала, кто из них был прав.
«A может быть, оба?» – подумала она.
«Тот, кто рождён был у моря…» – поплыла у неё в голове мелодия песни, которую часто пел папа.
Колышущаяся ночная саванна вдруг показалась ей морем. А Крис с ребятами – где-то на другом конце этого бесконечного колышущегося моря. Она вспомнила о том времени, когда они ходили в походы с разведгруппой Мака и затосковала. Линка, Дурелла, Местра… потом стычка с колонистами Герры на Аквабеске в системе Кинты – Каппы Эридана. А потом – когда их подобрала «птица» после смерти Джека, десять месяцев назад.
«Где-то сейчас Мак с Питом», – подумала она.
Тогда они ушли со «Свеа» на заслон у Геи, а она осталась на временной базе ждать Криса. Этих колонистов было тысяч двадцать. И планета их называлась «Серая Лошадь», на их германском наречии. Они были какие-то странные. Во-первых, они были жёлтые. Не граждане, а все подряд. Ну, это понятно. Это были гвинны, и подчинялись они Генеральному Штабу на Сканде, как говорил Перпетус на политзанятиях. Но они все были в каких-то кожаных жилетах и штанах. И жили по двадцать человек в длинных железных ангарах. А их жёны и дети жили в отдельном лагере. Так ей объяснил потом Мак. Ментор Кьянчелло сказал, что это была временная база для ударной дивизии вспомогательного войска Ордена. Они нарвались на неё случайно. Когда «Мириа» вышел на курс, на её месте не было даже земли. Только оплавленный как стекло камень.
А потом была Риамелло и гибель Джека…
Кира вытерла слезы и стала думать о планетолёте «Ромашка» на Ильменне. Наверно уже начали строить заводскую Базу. Длинная шахта с подземными помещениями в рудоносной породе. И аннигиляционные установки по тектоническому периметру наверху. Внизу на полукилометровой глубине давление как на уровне моря.
И белесые просторы марсианских трав…
«Нет, лучше бы они сюда», – подумала она, совсем забыв про бревно. – «Ну и что, а у нас отпечаток, – сказала она сама себе, вспомнив о нём. – Бревно какое-то.»
– Кира, – окликнул её доктор Уэрр.
– Что? – вздрогнула она.
Она сидела на краешке кресла, сложив руки на прижатых друг к другу коленках. В рубке было всё так же полутемно от звёздного света.
– Вы не хотите спать?
– А сколько времени? – спросила она, посмотрев на него затуманенными глазами.
Он увидел в них звёздную искорку.
– Вы, наверно, устали, – сказал он. – Уже девять сорок три.
Она перевела взгляд на левый нижний угол экрана. С его верхнего края дул ночной ветерок. В нём было что-то совсем древнее и незнакомое. Словно дыхание ледника и острый как бритва скребок из кремня. Сейчас, правда, здесь был период потепления. Планета и система прошли через очередное облако в межгалактическом пространстве.
Доктор Уэрр повернулся к ней лицом и выпрямил спинку кресла. Цифры в углу обзора показывали 9:43. Они горели зеленью на тёмном фоне почти невидимой саванны. Ей показалось, что снаружи стало темнее.
– Ладно, доктор, – сказала она и поднялась с кресла. – Пойду.
В кабине вспыхнул неяркий свет. Сразу всё стало другим. Обыденным и очень милым. Торстен тоже повернулся на сиденье и смотрел на неё, моргая от света.
– Спокойной ночи, Кира, – сказал он немного сонно.
Доктор Уэрр встал.
– Я вас провожу, Кира, – сказал он. – Вы пока посидите, Торстен?
– Ага, – кивнул Торстен.
– Вы знаете, Кира, – чуть помолчав, сказал Уэрр, когда она пошли рядом по мягко освещённому и сводчатому как тоннель продольному коридору. – Мне кажется, мы попали в очень неприятное место. Я послал сигнал на Ильменну, но не уверен, что он дойдёт. Хгм… и у меня нет уверенности, что я поступил правильно.
Они дошли до половины длинного коридора. Кира шла, медленно шагая по чуть пружинистой светло-коричневой плитке. Её дверь была совсем рядом слева.
– Почему это? – не поняла она.
Они остановились у овальной двери каюты. Дверь была такая же кожаная, как и стенка. Кира повернулась к ней лицом и нажала ладонью на дверь, чтобы сдвинуть её в сторону. Дверь автоматически отъехала влево.
– Есть вещи, которые не положено знать рядовому, Кира, – сказал Уэрр мягким голосом. – Особенно барышне. А иногда и командиру. Пока они с ними не встретятся.
Такой голос мог заворожить и жену Сократа, а не только юную и непрактичную девушку. Кира посмотрела на него, чуть нагнув голову, и вошла в каюту.
– Садитесь, доктор, – сказала она, присев на кончик кровати.
Кровать была без спинки, как тахта. Это была двухместная каюта с запасными верхними полками, убирающимися в стенки. По стенкам на высоте лица тянулись кожаные ремни.
– Хорошо, – согласился Уэрр.
Он зашёл и сел на кончик второй кровати, напротив Киры.
– Нам угрожает серьёзная опасность, девочка, – сказал он. – Если я не ошибаюсь… А я чувствую, что не ошибаюсь. Так что будь начеку. – Я пойду к Торстену, – сказал он, поднимаясь.
Взяв её за руки, он пожал их и вышел, чуть сгорбившись. Эта дверь была для него низковата. Когда дверь задвинулась за его долговязой фигурой, Кира бросилась на кровать и горько расплакалась. Кровать покачивалась, как черноморская шаланда на слабой волне.