В течение всего этого периода главная задача Палеолога в военном отношении заключалась в том, чтобы побудить русское командование: во первых - снять с фронта около пяти корпусов, целую армию в 150.000 или 200.000 человек, для переброски на Румынский фронт, во-вторых - переправить во Францию, согласно чудовищному плану французского командования, 400.000 русских рабов для ударных действий, подобно сенегальским неграм, на французской территории.
Для личного воздействия на царя и Алексеева в принятии этого проекта, превращавшего Россию в неприкрытую военную колонию Франции, резервуар ее пушечного мяса, был направлен в Россию "социалист" Вивиани; на Палеолога же была возложена задача облегчить осуществление этого плана и следить за его выполнением, согласно достигнутым результатам. Ему надо было неустанно внушать русскому правительству и высшему командованию, что судьбы войны и результаты мира будут зависеть прежде всего от решения на французском театре военных действий, что поэтому русским генералам необходимо отрешиться от "эгоистических задних мыслей", от исключительной заботы о своих собственных операциях, и проникнуться более высоким пониманием союза и, в случае советов французского командования, послать хотя бы пять или шесть корпусов в Молдавию или Валахию, не бояться обнажить русский фронт, памятуя, что только при таком согласованном действии с союзниками Россия будет вполне награждена за все своя жертвы, когда Германия окажется вынужденной согласиться на все условия, которые заставят ее подписать союзники.
Итак, в то время, когда на всем русском фронте было всего 1.200.000 ружей, когда на протяжении от Пинска до Карпат русским войскам приходилось сражаться с 29 немецкими, 40 австрийскими и 2 турецкими дивизиями, когда малейшее ослабление фронта грозило прорывом и перспективой неприятельского наступления в рижском направлении - Жоффр требовал немедленной отправки 200.000 армии в Добруджу и Палеолог энергично поддерживал точку зрения Жоффра перед Штюрмером, доказывая ему, что дело идет о всей политике союза и о самом исходе войны.
Еще более возмутительный характер носило требование посылки во Францию 400.000 русских солдат для образования из них ударных корпусов. Французское командование настаивало на этом требовании, так как сенегальские дивизии были почти уничтожены и необходимо было заменить их соответствующим материалом. По мнению французских генералов и "социалистов" вроде Вивиани, никто лучше русских солдат не подходил к этой роли.
Надо прибавить к этому, о чем умалчивает Палеолог, что русско-французские военные конвенции совершенно не предусматривали отправку русских войск во Францию в случае войны. Что же касается румынского фронта, русско-румынская военная конвенция, подписанная 4 (17) августа 1916 года, обязывала Россию (статья третья) "послать во время мобилизации румынской армии в Добруджу две пехотные дивизии и одну кавалерийскую для совместных действий с румынской армией против болгарской армии".
Следовательно, Россия обязана была отправить на румынский фронт всего три дивизии, а от нее требовали отправки целых пяти или, даже, шести корпусов. Алексеев боролся и против посылки войск во Францию, и против отправки целой армии на румынский фронт.
Надо отдать справедливость генералу Алексееву в том, что он старался поставить не только Палеолога, но и Вивиани на свое место и намекал им на нежелательность их вмешательства в военные вопросы. Когда Вивиани вручил Алексееву письмо Жоффра и на словах передал просьбу последнего о начале русского наступления не позже 10-го июля, генерал Алексеев ответил очень кратко: "Я Вам очень благодарен; я буду обсуждать этот вопрос с генералом Жоффром черев генерала Жилинского". Однако, усилия Алексеева обеспечить самостоятельность русской армии не привели к более или менее существенным результатам.
Представителя русского высшего командования при французской главной квартире, генерала Жилинского, Жоффр третировал, попросту, как своего подчиненного. Палеолог умалчивает о том, что когда генерал Жилинский, оскорбленный начальническим тоном Жоффра по отношению к нему, осмелился заявить, что он не французский генерал, а представитель русского императора, Жоффр потребовал от царского правительства немедленного отозвания Жилинского, и это требование было исполнено.