Мы сообщаем друг другу то, что мы знаем. Вот к чему мы приходим:
Император был вполне согласен с Сазоновым в вопросах внешней политики, так же и в польском вопросе, так как император разделял его взгляды и даже поручил ему написать манифест к польскому народу. По поводу внутренней политики Сазонову не приходилось высказывать своих либеральных взглядов, да и он мог говорить только как частный человек, а взгляды его самые умеренные. Он был в прекрасных отношениях с генералом Алексеевым. Поэтому, наделавшую шуму отставку нельзя объяснить никакими явными причинами. Напрашивается, к сожалению, единственное объяснение, а именно то, что камарилья, орудием которой является Штюрмер, захотела захватить в свои руки министерство иностранных дел. Распутин уже несколько недель как твердит: "Надоел мне этот Сазонов, надоел..." По настоянию императрицы, Штюрмер отправился в Ставку просить отставки Сазонова. Императрица сама затем поспешила на помощь. Император уступил.
Великая княгиня, заканчивая беседу, спрашивает меня:
- Значит, у вас такое впечатление, что дела плохи?
- Да, очень не хороши. При французской монархии тоже уволили, под влиянием придворной клики, прекрасных министров, это были Шуазель и Неккер. Ваше высочество знаете, что случилось потом...
На Волыни, при слиянии Липы и Стыри, армия генерала Сахарова разбила австро-германцев; взято в плен 12.000 человек.
Среда, 25 июля.
Я сегодня телеграфировал в Париж:
"По отношению к будущему я смотрю на создавшееся здесь положение так:
"Я не предвижу никаких изменений ни немедленных, ни в ближайшем будущем, во внешней политике России; заявление императора, переданное мне 22 июля Нератовым, внушает мне полную уверенность для настоящего времени. По всей вероятности, официальные действия императорской дипломатии будут продолжаться в прежнем направлении. Но следует ожидать появления в м-ве иностр. дел новых лиц и иного настроения. Наши переговоры отныне не останутся тайной для некоторых германофильски настроенных лиц, которые, поддерживая косвенные связи с немецкой аристократией и финансовыми кругами и питая отвращение к либерализму и к демократии, являются полными сторонниками, примирения с Германией".
"В настоящее время эти лица могут действовать только окольными путями, и очень осторожно, в желательном для них направлении. Национальный подъем еще настолько велик, что играть в открытую для них невозможно. Но если через несколько месяцев, к началу зимы, наши военные успехи не оправдают наших надежд, если русская армия будет иметь больший успех, чем наша, тогда немецкая партия в Петрограде станет опасной благодаря поддержке со стороны своих сообщников в министерстве иностранных дел".
Среда, 26 июля.
В газетах сообщается, что бывший военный министр Сухомлинов перевезен из Петропавловской Крепости в психиатрическую лечебницу вследствие нервного расстройства.
По моим сведениям, у него только неврастения. Впрочем, никто не придает веры такой мотивировке его перевода.
Четверг, 27 июля.
Полковник Рудеану, румынский военный атташе в Париже, заключил соглашение с делегатами союзных главных штабов. По этому соглашению, Румыния обязуется выставить армию в 150.000 человек для немедленного нападения на болгар; одновременно должно начаться наступление Салоникской армии. Это соглашение, которым регулируются отношения между обеими группами войск, подписано 23 июля.
Таким образом, предполагается движение с двух сторон по направлению к Софии; идея очень хороша; ее исполнение оправдает наши продолжительные операции у Салоник.
Но вчера, из секретного источника, я узнал, что румынское правительство не только не думает немедленно выступить против Болгарии, а напротив, ведет тайные переговоры с царем Фердинандом. Это известие отчасти подтверждается телеграммой, полученной Бьюкененом от английского посланника в Букаресте; по словам этой телеграммы, председатель румынского совета министров никогда не допускал мысли о выступлении против Болгарии или даже об объявлении ей войны.
Пятница, 28 июля.
Русский посол в Букаресте, Поклевский, телеграфировал, что Братиано категорически отказывается выступить против Болгарии. Английский посланник, сэр Джордж Барклей, настаивает на необходимости для держав согласия отказаться от требования наступления на Болгарию: иначе возможна "безвозвратная потеря надежды на содействие Румынии". Бьюкенен и я обсуждаем этот вопрос с Нератовым. Он считает, что союзные державы должны требовать от Братиано исполнения требований, изложенных в конвенции Рудеану. Бьюкенен поддерживает мнение Барклея. Я разделяю точку зрения Нератова.