Казьмин Михаил Иванович
Царская служба
Пролог
Митьку я узнал не сразу. За те четыре с половиной года, что мы не виделись, младший братец сильно изменился, как, впрочем, и должен был бы измениться почти к семнадцати годам мальчишка, которого я помнил двенадцатилетним.
— Отец послал тебя встретить, — после всех положенных по такому случаю приветствий и проявлений радости доложил обстановку брат, рядом с которым переминались с ноги на ногу в ожидании работы двое носильщиков. — А это у тебя что? — Митя наставил палец на оставшееся на левой щеке напоминание о поединке с Орманди. [1]
— Отметина, что в германском университете учился, — усмехнулся я. — Там такие почти всем раздают.
Пока шли к дожидающейся нас у вокзала карете, пока носильщики под бдительным надзором кучера Прохора ставили сундук на багажную полку и крепили его ремнями, Митька успел рассказать, что в честь моего возвращения сегодня дома будет целый праздник. Получил увольнительную на службе Васька, к обеду ожидаются дядя Андрей, отец Маркел, доктор Штейнгафт, старший губной пристав Шаболдин, ну и вся семья, ясное дело, уже ждет не дождется. Вспомнив о туманных намеках на тему изменений в семье, я поинтересовался у Митьки, в чем дело, но он от ответа уклонился, сказав, что скоро сам и увижу. Да уж, кажется, мне готовят какую-то приятную неожиданность…
Едва мы зашли в дом, Митька повел меня в приемную залу. Распахнув двери, брат отошел в сторону, пропуская меня вперед. Комитет по встрече, в роли коего выступила семья, был уже в сборе. Господи, как же давно я своих родных не видел!
Вперед выступил отец. Проседь в его волосах и бороде заметно увеличилась, но никаких других признаков времени я во внешности боярина Левского не обнаружил.
— Ну, здравствуй, сын! — отец обнял меня и тяжелой ладонью пару раз хлопнул по плечу. — Вырос, возмужал, вижу. Отметину университетскую тебе, смотрю, поставили, надеюсь, что ума ты там тоже набрался.
— Набрался, не без того, — радостно ответил я.
— Рада твоему возвращению, Алеша, — несмотря на прошедшие четыре с половиной года, матушка выглядела едва ли не моложе, чем при моем отъезде. Дождавшись, пока я выпущу её из объятий, она аккуратно провела пальцем по шраму на моей щеке, укоризненно покачав головой. Мне оставалось только виновато улыбнуться.
— Ну ты, Алешка, и силен! — признал Васька, померившись со мной силой при рукопожатии. А что он себе думал? Удержать Герту Штайнкирхнер, бьющуюся в судорогах наслаждения — тут поневоле натренируешься… Впрочем, и сам Васька тот еще лось стал. А уж в красном с золотом мундире Кремлевского полка смотрелся старший брат очень даже внушительно.
— Алеша-а-а! — дождавшаяся своей очереди Татьянка с радостным воплем кинулась мне на шею. Младшенькая она, конечно, младшенькая, но вполне уже увесистая. Двенадцать лет все же, не успеешь оглянуться, начнет расцветать…
Так, а вот, похоже, и то, на что мне намекали… Поставив Татьянку на пол, я увидел за ней симпатичную белокурую девчушку лет, наверное, восьми или девяти. Нет, сестрой она мне точно быть не может. А вот лицо ее почему-то показалось знакомым, только я никак не мог понять, откуда.
— Сестрица наша названая, Оленька Савельева, — представила девочку Татьянка. — Наш брат Алеша, — провела сестренка встречное представление.
Ох, ты ж… Меня аж тряхнуло. Оленька Савельева?! Аглаина дочка! Названая сестрица… Но как?!
— Мы забрали девочку из семьи, где она росла в ужасных условиях, — пояснила матушка, когда девчонок отправили к себе. — Теперь она под нашей опекой и получит у нас в семье воспитание, которое обеспечит ей удачное замужество и достойную жизнь. Мы в долгу перед ее матерью, и девочка вырастет в любви и заботе.
Мне оставалось только почтительнейшим образом поклониться.
Времени до обеда было еще немало, и я поднялся к себе в комнату. Ох, давненько я тут не был… С наслаждением смыв с себя все, что успело ко мне прилипнуть в дороге, я тщательно побрился и аккуратно подравнял отпущенные пару лет назад усы. Хм, надо же, как с дочкой Аглаи повернулось… Не ожидал, честно говоря, не ожидал. Что ж, насчет удачного замужества и достойной жизни матушка права — будет это все у Оли, еще как будет… Продолжая размышлять о неожиданных поворотах в жизни, я попытался переодеться в чистое, но столкнулся с тем, что старые вещи на меня просто не лезли. М-да, кто-то вырос, раздался в плечах и вообще на баварских харчах откормился… Положение спасли белье и одежда, которые я покупал и шил в Мюнхене и привез с собой, так что к обеду я явился семье и гостям во вполне пристойном облике.