— Я сама пригляд за тем держать буду строгий, раз поклялась вам, государь в преданности. Слова лишнего никуда от меня не уйдет, и другим не позволю. Камер-фрейлина твоя Мария Васильевна девица верная и вас любящая всем сердцем. Да и вы, ваше императорское величество к ней тянетесь — это зело хорошо, ибо естество свое вам регулярно справлять нужно и не мучится, не искать утех при дворе, где всякое случиться может. Доверьтесь нам с мужем, государь — я им сильна, он мной — а мы служить вам будем истово, как и надлежит.
Иоанн Антонович смутился, ведь то, что произошло между ними, не иначе как супружеской изменой именуется. Стыдно стало перед бригадиром, которому он, получается, «рога наставил». И тут княжна засмеялась грудным смехом, его пальцы на ее белой коже, будто электрическим током легонько пробило, но ощущение скорее приятное. Затем Мария Семеновна впилась в его губы поцелуем и не скоро оторвалась. Провела ладонью по волнистым волосам, поцеловала снова, но нежно.
— Я служить буду тебе верно, и душой, и телом, государь. А потому что между нами произошло не блудство, а служба моя. Александру Васильевичу о том знать не нужно, а догадки не в счет — при дворе завсегда многое непонятно. Да и постель с вами разделять будет Мария Васильевна, а не я — других забот хватать будет с избытком. А грех невольный отмолю, да и вы, государь помолитесь за меня. Зато мне сейчас хорошо, что радость вам доставила, Иоанн Антонович. А себе вообще несказанно! Первая царское семя приняла, очень хотела бы ребенка зачать от вас сейчас, и по весне родить в сладкой женской муке.
Иван Антонович оторопело уставился на женщину — даже на округлостях, что выпали из расшнурованного корсета, его пальцы замерли. Она накрыла их своей ладошкой, втискивая в свою мягкую плоть. И снова засмеялась влекущими к ней нотками.
— Петр Александрович Румянцев внебрачный сын императора Петра Великого. Брюхатую младенцем выдал замуж за его родителя, что почитал царя как отца. Горд был, что царского сына как своего воспитывает! И вам, государь, Петр Александрович служить будет верно. Таких людей вам под свою руку быстрее подводить надо. И еще — супругу нужно подобрать не из немецких земель, а из рода Долгоруких. И тем самым старую распрю закончить, а из врагов друзей и опору сделать, как Салтыковых, что вашей стороны уже три четверти века преданно держатся.
Иван Антонович сильно оторопел от такого предложения — он думал совершенно иначе, считая, что обрушить репрессии полезнее. А княжна продолжила говорить, старательно и умело лаская.
— Голицыны Гедеминовичи, хотя крови Рюриковичей от жен в браках достаточно. Да и наш княжеский род еще силен. У вас братья и сестры есть — породнитесь, опутайте родственными связями. И тогда князья не злобствовать на прошлое станут, простите, за худородность бояр Романовых высказываясь. Кровь Рюрика в жилах ваших сыновей течь будет, как и Карла Великого, первого императора франков и германцев, что вам от родителя принца Антона-Ульриха досталась!
Иван Антонович мысленно прикинул варианты — «она отнюдь не дурочка, соображает в раскладах изрядно. Надо подстегнуть ее рвение, в верности можно не сомневаться — чета Римских-Корсаковых свой выбор раньше всех сделала, и его надо укрепить».
— Мыслю, статс-дамой, княжна, быть вам дальше невместно. Советы ваши уместны и полезны — над оными я подумаю. А потому жалую вас гофмейстериной Двора нашего. А как взойду на престол отчий, то после женитьбы своей, вы высший пост при нем займете — обер-гофмейстериной пожалую за службу ревностную. И мужа генеральством! Надо только победить врагов моих, слишком неопределенна пока ситуация, но силы наши растут с каждым часом, с каждой минутой…
Тут Иван Антонович осекся, понимая, что от нежных ласок княжны он снова возбудился. На лицо наполз румянец — восставшая плоть требовала продолжения «банкета». Мария Семеновна от этого зрелища отнюдь не смутилась, наоборот, ему даже показалось, что изрядно обрадовалась. И пальчики женщины стали шаловливыми.
— Государь, возьмите меня снова, я так желаю этого. Ощутить ваше семя в себе, его теплоту. И нежнее, Иоанн Антонович, я от вас не убегу и не спрячусь. Я тут вся ваша, душой и телом, владейте мной, не торопитесь и насыщайтесь, государь…
Глава 10
Кронштадт-Петербург
Член адмиралтейств-коллегии
Адмирал и кавалер Иван Талызин
после полудня 6 июля 1764 года
— Напрасно ты так, Петр Андреевич поступил, опрометчиво. Хоть отец твой мой старый друг, но попадись ты в руки мои — не помилую! Теперь головной боли Полянские мне добавили! Не думал, что мятежниками окажутся, присягу императрице отринув!