Ей удается отвернуть голову. Отпусти меня, говорит она.
Мир за дверью погрузился в тишину. Ставни на окнах закрыты. Остались только они вдвоем, и идти ей некуда. Она пытается вырваться из его хватки, к нарастающей в ней ярости примешивается ужас.
Он дергает ее вперед, чтобы она потеряла равновесие, а потом роняет на спину, прижимает предплечье к ее груди. Это не требует от него никаких усилий, он даже охает.
Будет лучше, если ты расслабишься, говорит он, потом прижимает свой рот к ее уху. Все хорошо, говорит он.
Она сводит ноги и вытягивает их на кровати. Делает ровно противоположное тому, о чем говорила ей кухарка, потому что иное неестественно. Неестественно и трусливо поднимать ноги и ждать этого мужчину. Более естественно, решает она, сопротивляться. Нет никаких других способов, кроме этого, скажет она кухарке. Нет никакого другого способа, только сопротивляться.
Закрой глаза, шепчет он ей в щеку. Закрой глаза и сделай вид, что я твой слуга, который помогает тебе переодеться. Закрой глаза. Его голос звучит нежно, успокаивающе.
Он каким-то образом задирает подол ее платья и накидывает юбку ей на колени. Большая рука, которую он кладет на ее бедро, — посторонний предмет. Это полено, кусок металла, камень, нечеловеческий и холодный. Она уже не в состоянии опознать, что это. Некая масса на ее ноге, создающая странное ощущение, будто в этом месте образовывается синяк. Он двигается проворно, его сильные конечности действуют быстро, а его плечи придавливают ее к кровати, а потом он одну за другой вытаскивает ее руки из платья, и прежде чем Астер находит способ выскользнуть из его рук, он закидывает платье ей за голову и вытягивается на ней, одна его рука следует по цепочке на ее шее, к ее грудям, к ее ребрам, он останавливает ладонь на ее животе, и его жар словно огонь обжигает ее кожу.
Я буду нежен, говорит Кидане. Тебе не будет больно.
Астер превращается в кусок металла. Она воображает себя сталью и каждую кость запирает на своем месте. Она отказывается смотреть на него. Отказывается слушать. Она не шелохнется, пока не наступит утро и она не станет свободной. И тогда она отправится домой, и пускай отец изобьет ее. Она ему скажет, что живой сюда не вернется.
А этот человек продолжает говорить тихим голосом, чтобы успокоить ее, а потом застать врасплох, но она смотрит на стену, и на этой стене висит сабля, она довольно близко от этой сабли — можно вскочить, схватить ее и одним движением перерезать его горло. Она набивала на этом руку много раз с кухаркой, используя для этого грызунов и кур, — они тогда планировали побег. Она его убьет, если он сунет руки ей между ног, а кухарка предупреждала ее, что именно это он и сделает. Она его убьет, и его кровь зальет эту кровать. Астер подсчитывает число шагов до сабли и представляет себе, как одним прыжком преодолевает расстояние назад.
Кидане улыбается и щиплет ее за щеку, принимая ее молчание за согласие. Ты избалованная, говорит он мягким голосом. Он смотрит на ее грудь, глаза его горят. Ты больше не девочка, говорит он. Потом коленом раздвигает ей ноги, устраивается между ними.
Когда она открывает рот, чтобы закричать, его рука ударяет ее по зубам, удар настолько сильный и неожиданный, что у нее начинает кружиться голова, боль быстро расцветает в ее челюсти.
Не двигайся, говорит он. Перестань, и тебе не будет больно. Я обещаю. И опять этот голос дрожит в темноте, словно боится не она, а он. Обещаю, повторяет он, придавливая ее всей тяжестью своего тела.
И теперь кожа к коже, плоть к плоти, и хотя Астер знает, что это бесполезно, она пытается соскользнуть с матраса, но он, словно свинец, лежит на ней удушающим грузом.
Вот оно: ее мать сказала ей, когда время придет, она поймет, что делать. Но есть еще и другое соображение: кухарка сказала ей, что, когда время придет, она ничего не сможет сделать. Прими это, сказала кухарка. Прими то, что придет, проснись утром и живи дальше. А потом Кидане резко дергается, словно хочет наказать ее своими бедрами. Он напирает на нее, и поначалу Астер не понимает, что он делает. Она не может понять, что он ищет своими пальцами и той своей штукой, которую она обрубит саблей, как только у нее появится такая возможность. И пока она размышляет, пока ее мысли мечутся в ошеломляющем смятении, боль ударяет ей в глаза, дыхание перехватывает, и она чувствует, что раскалывается. Астер открывает рот, чтобы закричать, и на этот раз Кидане не ударяет ее, на этот раз ее словно и нет здесь, хотя она и есть то тело, на котором он совершает свои движения, словно боится утонуть в ней, издавая свои охи.