Успешно шли равным образом занятия принцессы с учителем чистописания, но зато уроки музыки у Реллига не пошли ей впрок, и будущая Екатерина II до конца дней своих так и осталась чужда этой области искусства.
София-Фредерика относилась к занятиям прилежно, вникала в смысл бесед преподавателей, но всегда стремилась делать из приобретаемых знаний самостоятельные выводы. Это заслужило ей в глазах педагогов репутацию девушки, что называется, "себе на уме", относящейся ко всему критически и с некоторым недоверием.
Скудная программа образования принцессы нашла себе, однако, некоторое дополнение в случайных путешествиях с родителями, которые и имели бесспорно благотворное влияние на развитие ее мыслительных способностей и на расширение ее умственного кругозора. Таких путешествий, имевших особенное влияние на ее образовательное развитие, ей пришлось в детстве сделать несколько: в Эйтен, Гамбург и Берлин. В Эйтене она, будучи десяти лет от роду, познакомилась при дворе епископа со своим троюродным братом, одиннадцатилетним герцогом Голштинским, Петром-Ульрихом, будущим русским императором и своим супругом, Петром III. Маленький герцог не вызвал особых симпатий цербстской принцессы. Он поразил ее своим болезненным, хилым видом.
В Гамбурге на нее обратил особенное внимание племянник шведского министра, граф Гюлленборг, который, видя, как принцесса Иоганна-Елизавета посвящает мало времени своей дочери, сказал ей, что София-Фредерика -- девочка выдающаяся, развитая не по летам и что она заслуживает больших родительских попечений. Но, несмотря на такой отзыв, никто, однако, не думал, что маленькая цербстская принцесса со временем возвысится над всею роднею своим положением и своими природными способностями. В ней видели лишь холодный ум, некоторую наблюдательность, но, в общем, считали ее натурою обыкновенною, которой, вероятно, суждено будет сделаться доброю женою какого-нибудь мелкопоместного немецкого принца и окончить жизнь в неизвестности. Впрочем, тогда еще один каноник -- Менгден -- предсказал ей славную будущность, заявив матери, что он видит, по гаданию, на лбу ее дочери целых три короны. Но никто, конечно, не придал этим предсказаниям серьезного значения, пока сама судьба не сложилась, действительно, в пользу маленькой Ангальт-Цербстской принцессы.
II.
В очерке "Законные наследники Петра I" было рассказано, каким образом Голштинский принц Петр-Ульрих занял, по воле тетки, престол своего великого деда. Вскоре по прибытии племянника в Россию Елизавета Петровна, обдумывавшая необходимость его будущего брака с одною из дочерей царского рода кого-либо из соседних держав, пожелала, чтобы Ангальт-Цербстская принцесса с дочерью пожаловала к ее двору. Русская императрица, считавшаяся в свое время невестою безвременно угасшего брата Иоганны-Елизаветы, заочно переносила на сестру своего покойного жениха чувство нежности, почему и сделала распоряжение о доставлении ей портрета тринадцатилетней Софии-Фредерики. Наружность последней пришлась по душе Елизавете Петровне, и она, несмотря на многочисленные происки приближенных, решила повенчать племянника с его троюродной сестрой, бедной Цербстской принцессой.
Вызов ко двору могущественной русской императрицы как нельзя более обрадовал честолюбивую Иоганну-Елизавету, и она, поощряемая родными, а еще более -- прусским королем Фридрихом II, окруженная скромною свитою, зимою 1744 г. прибыла в Россию. Здесь, сначала в Петербурге, а потом -- в Москве, где в то время пребывал двор Елизаветы Петровны, она была принята воистину по-царски и по-родственному: и она сама, а в особенности ее дочь, скромная, благовоспитанная и миловидная София-Фредерика, понравились государыне, и судьба внука Петра I была решена без всякого спроса и воли его. Несмотря на то, что ни Петр Феодорович не чувствовал никакого влечения к приезжей невесте, нареченной при миропомазании, по принятии православия, Екатериной, ни последняя -- к своему жениху, бракосочетание их было совершено 25 августа 1745 г., когда Петру шел 18-й, а Ангальт-Цербстской принцессе -- 17-й год.
Это раннее супружество во всех отношениях было несчастливым, хотя сердце Елизаветы Петровны и было порадовано рождением внука Павла, в лице которого род Петра Великого окончательно упрочился на русском престоле. Молодые супруги имели мало между собою общего и сильно различались, как по характеру и воспитанию, так и по умственному развитию и наклонностям. В то время как наследник Елизаветы Петровны, к великому огорчению любившей его тетки, решительно не желал подумать о будушем предстоящем ему положении, -- иначе относилась к деду своего самообразования и самовоспитания его молодая жена.
Сознавая всю недостаточность полученного ею образования, она, с приезда в Россию и вплоть до вступления на престол, употребляла все силы к тому, чтобы стать достойною выпавшего ей жребия и стремилась при помощи серьезного самообразования восполнить те пробелы, которые оставили в ее развитии и знаниях скудные уроки прежних учителей и гувернантки Кардель. Успехи, достигнутые Екатериною, наглядно убеждают нас, что человек, при напряжении сильной воли и энергии, может всегда воспитать самого себя и расширить свой умственный кругозор, не прибегая для того к чужой помощи и чужому труду. Подобно тому, как некогда Петр I, сознав свое невежество, употребил все силы, чтобы выйти из мрака к свету, так и Екатерина, предоставив своему супругу времяпрепровождение посреди забав и веселья, прилежно садится за книгу и, ко времени принятия на себя обязанностей самодержавной правительницы, успевает сделаться одною из самых просвещенных женщин не только России, но и целой Европы.
Поэтому, хотя в настоящих очерках речь идет лишь о том возрасте царских детей, преимущественно несовершеннолетнем, когда складывался их характер, под влиянием учения и классных занятий, нам, однако, о Екатерине приходится говорить в ее зрелом уже возрасте, употребленном ее на саморазвитие и самообразование, почти без всяких руководителей и наставников. Но и в этом процессе самообразования и самовоспитания резко отмечается несколько периодов, имеющих каждый особое значение и носящих различный характер.
В первый период она, при помощи двух-трех компетентных лиц, знакомится с русской жизнью, с русским языком и православным исповеданием. Во второй период она страстно набрасывается на чтение западноевропейской беллетристики и, наконец, в третий -- знакомится с выдающимися современными иностранными учеными -- историками и философами -- и на их произведениях укрепляет свой ум и расширяет свой духовный горизонт.
III.
Когда пятнадцатилетняя София-Фредерика покидала родительский дом, то отец ее, Христиан-Август, снабдил ее небольшою рукописью -- "На память", где изложил некоторые наставления, коими дочь должна руководиться в жизни при дворе русской государыни и в качестве будущей супруги наследника престола.
В этой "записке" Христиан-Август говорит прежде всего о придворных отношениях дочери: "Так как жить и действовать в чужой стране, управляемой государем, не имея близкого доверенного лица, есть дело весьма щекотливое, -- пишет он, -- то, после старательной молитвы, более всего следует рекомендовать дочери, чтобы она униженно оказывала ее императорскому величеству всевозможное уважение и, после Господа Бога, величайшее почтение и готовность к услугам, как вследствие ее неограниченной власти, так и ради признания благодеяний, хотя бы и с пожертвованием своей собственной жизни, главным же образом, по правилу: делай то, что ты хочешь, чтоб с самим тобою случилось в будущем. После ее императорского величества дочь моя более всего должна уважать великого князя, как господина, отца и повелителя, и при всяком случае угодливостью и нежностью снискивать его доверенность и любовь. Государя и его волю предпочитать всем удовольствиям и ставить выше всего на свете; не делать ничего, что ему неугодно или что может причинить ему малейшее неудовольствие, и не настаивать на собственном желании".