В марте 1961 года Голопристаньский райком партии вместе с райисполкомом выносят «вердикт»: «Дальнейшее существование Черноморского госзаповедника считать нецелесообразным и просить бюро обкома КП Украины и исполкома областного Совета депутатов трудящихся реорганизовать его в заповедно-охотничье хозяйство».[19] Тогда это решение реализовать не удалось, но через пару лет секретарь ЦК КПУ Н. Бубновский в компании секретаря Херсонского обкома открывает в этом заповеднике охоту на лебедей. В заповедник наведывается летчик-космонавт СССР В. Быковский и отстреляв оленя, оставляет в книге почетных гостей восторженную запись, мол, спасибо, дорогие хозяева, что показали, «как можно охотиться на Украине».
В октябре 1965 года печально известный В. Мацкевич «лишает заповедности» Астраханский и Кавказский заповедники, подписав приказ о создании в них «филиалов охотничьих хозяйств».
Секретарь Крымского обкома партии Н. Кириченко вместе с председателем Крымского облисполкома Т. Чемодуровым облюбовали Никитский ботанический сад. А почему бы не соорудить там скромную фазенду, назвав ее, к примеру, домом отдыха ученых на 25–30 человек? (Не для себя, о науке ведь беспокоились!). Сказано — сделано. В апреле 1967 года письмо пришло в Москву. 3 мая 1967 года зампред Совмина СССР Д. Полянский ставит резолюцию: «Госплан (т. Исаеву), Минсельхоз (т. Мацкевичу). Необходимо этот вопрос решить положительно».[20] И застучали топоры в Никитском саду. А также в заповедной Софиевке, где в 1970 году была сооружена дача П. Шелеста.
В Гавриловское охотхозяйство, что на Херсонщине, на отдых прибыл глава украинских писателей и депутат УССР драматург А. Корнейчук. Однако там его догнала телеграмма, что пора, мол, собираться на международный конгресс защитников мира. Пришлось ради такого высокого гостя открыть охотничий сезон на пару дней раньше. Правда, директору хозяйства потом пришлось отвечать за нарушение охотничьих правил, да еще платить из собственного кармана за ящик водки, взятый в сельмаге. Главный украинский писатель, видите ли, жил уже при коммунизме, не ведал, что надо платить за покупки.
По распоряжению председателя Президиума Верховного Совета Азербайджана М. Искандерова охотничьи дворцы сооружаются в Кызыл-Агачском и Аггельском заповедниках, Абдульянском заказнике.[21] В Березинском биосферном заповеднике в 1976 году вырастает охотничий «домик» стоимостью в полмиллиона рублей.[22]
В 1958 году Академия наук Украины поднимает перед властями вопрос о создании Дунайского заповедника. Однако этому воспротивился Одесский обком КПУ, и скоро стало ясно, почему. 6 февраля 1959 года решением № 90 Одесский облисполком постановил создать в сердце будущего заповедника, на острове Лимба «охотничье хозяйство закрытого типа» — и это в стометровой пограничной полосе, куда допуск был строго ограничен.
Срочно «изыскали» средства — полмиллиона рублей, изъяв их из бюджета областного общества охотников, насыпали островок с пляжем из морского гравия, посадили виноград, соорудили три «теремка», кухню с газом, импортную электростанцию. В домиках — телевизоры, холодильники, стильная мебель, двухспальные (зачем охотникам двухспальные?) кровати, турецкие ковры. Хозяйство обслуживало лично первого секретаря Одесского обкома КПУ М. Синицу.
В таджикском заповеднике «Тигровая балка» выстроили охотничью дачу для очередного «большого друга Советского Союза» — короля Афганистана.[23] Король облюбовал это место не случайно: в его владениях уже не оставалось тугайных лесов со всевозможной дичью. В 1963 году в заповеднике был убит последний в СССР туранский тигр. Говорят, это дело рук высокого гостя из Афганистана. Такая же горькая судьба постигла и завезенных в заповедник индийских буйволов.
Таким образом, к 80-м годам практически каждый из 120 заповедников СССР имел «спецзону» для барских утех.
Как-то летом мы, студенты-биологи Донецкого университета, работали в Воронежском заповеднике. Недалеко от кордона Черепахинский, где ребята столовались, прямо среди заповедной дубравы раскинулся яблоневый сад с двумя «фазендами». Охранял их, как сейчас помню, живописный дед с берданкой. По выходным наезжали из Воронежа черные «Волги», топилась банька, слышался гогот, женский визг и выстрелы. Однажды румяные и подпитые аппаратчики, чувствуя себя хозяевами в заповедной чаще, чуть было силой не затащили в свои машины наших девчонок.
Несчастный Воронежский заповедник приглянулся не только «отцам области». Как-то в заповедник нагрянули бравые московские генералы, исключительно на медвежью охоту. Никак не мог директор втолковать звездопогонным гостям, что зверь этот исчез из Воронежской губернии еще в прошлом веке — слушать не хотели, давай медведя и все тут.