Выбрать главу

Все эти предположения озадаченного автора вызваны странностью ситуации, но согласен отставить их на время и вернуться к нашей, надо сказать вполне незаурядной, истории…

Глава 5

Лаура снова звалась Мария

Младшая Васина «тетенька», а точнее, меньшая Марьи Григорьевны и Афанасия Ивановича дочь Екатерина, после возвращения в родные места поселилась в Белёве, что в трех верстах от Мишенского, в 1805 году. Со времени отъезда ее в приграничную Кяхту прошло чуть не четверть века. Когда ее старшая сестра Авдотья вышла замуж за начальника кяхтинской таможни Алымова и собралась в Сибирь, к мужу, Марья Григорьевна решила отправить с ней и меньшую, Катю, которой было тогда двенадцать. Жизнь сестер в Кяхте была суровой, невеселой. Катя скучала в аскетическом, бездетном доме Алымовых, читала своего любимого Руссо, и характер ее, сохранив пылкую сентиментальность воспитания, то ли закалился, то ли ожесточился в этой безрадостной ссылке. Десять лет спустя Евдокия разошлась с мужем, и с ней вместе вернулась в родное Мишенское Екатерина, бывшая уже 22-летней девушкой. По дому в ту пору бегал всеобщий любимец, девятилетний Васенька, который называл ее «тетенькой». Вскоре немолодая по тем временам девушка Екатерина Афанасьевна вышла замуж за орловского уездного предводителя Андрея Протасова. Он умер в 1805 году, оставив семейству большие долги — играл в карты весьма неосторожно, и пускался в разнообразные денежные авантюры. Екатерина Афанасьевна продала чуть не все имущество, заплатила долги и, сняв маленький домик в Белёве, поселилась там с двумя дочками — десяти и двенадцати лет. Самой ей было уже 35 — суровая, набожная и весьма достойная дама. Средства у нее были скудные, нанять хороших учителей для девочек было не на что, а тут оказалось, что рядом, в Мишенском, — учитель: литератор, поэт, свой, родственный, образованный человек, бесплатный педагог, полный решимости сеять разумное, вечное и прекрасное, воспитывать добродетель…

И вот начались уроки во вдовьем доме. Три версты молодой романтический учитель шел пешком до Белёва: шел, любовался природой, дорогой читал стихи, темные кудри его развевались на ветру. А на уроках у него все было четко по плану — что утром читать, что вечером: философия, литература, история, логика, риторика, нравственность, эстетика, поэзия. И конечно, литература, великие авторы — Гёте, Шекспир, Шиллер, Державин… Учительству был привержен и относился к нему очень серьезно. Ничего не пускал на самотек, учитель он был милостью Божьей.

Он и сам учился в ту пору, много читал, совершенствовался в немецком. А уж девчушки-то — мечтательная Машенька двенадцати лет и легкая, порывистая вострушка Саша — росли на глазах. Учитель был молодой, красивый, романтический — каждое слово его западало им в душу, каждый взгляд его добрых и пылких, его черных, то ли русских, то ли турецких глаз… Екатерина Афанасьевна присутствовала на уроках — дама была интеллигентная, возвышенного образа мыслей, все это ей было интересно: счастливые часы… И к тому же — присмотр. А только как уследишь за взглядом, за движеньем души? Случилось неизбежное: Васенька влюбился в ученицу-племяшку (пусть даже и сводную, а все же племяшку, единокровной сестры дочь) — двенадцатилетнюю интеллигентную и высоконравственную русскую Лолиту. А она полюбила его. О ней мы, впрочем, знаем меньше. Не знаем, сразу ли влюбилась, но знаем, что полюбила всей душой. В его-то дневнике уже и в записях 1805 года есть мечтания о том, как они поженятся, как он воспитает для себя прекрасную и верную супругу — на целую жизнь.

Из дневника видно, что и он не сразу понял, что с ним происходит, а поняв, был несколько смущен разрывом в их возрасте, точнее, ее малолетством:

«Что со мной происходит? Грусть, волнение в душе, какое-то неизвестное чувство, какое-то неясное желание! Можно ли быть влюбленным в ребенка? Но в душе моей сделалась перемена в рассуждении ее! Третий день грустен, уныл! Отчего? Оттого, что она уехала! Ребенок! Но я ее себе представляю в будущем, в то время, когда возвращусь из путешествия, в большом совершенстве».