— Крест поцеловал! — ахнул кто-то в толпе.
— Гляко-сь! И громом небесным не поразило!
— Да ить у него самого на груди крест!
— Ой, бабы… мужики! Чуть грех на душу не взяли!
Васька, наблюдавший за всей этой сценой с крыши, смотрел во все глаза на Виталика и чесал задней лапой за ухом, восхищаясь артистическими способностями постояльца.
— Да что вы слушаете нечисть поганую, иноземную! — завопил кто-то из толпы, — Бейте христопродавца!!
Виталий кинул кроткий взгляд на крикуна и сразу узнал в нем молодчика, которого накануне лишил нунчаков в скоротечной ночной схватке одной из подворотен Великореченска.
— Что-то бесовское в гласе сем чувствую, — смиренно сказал он. — Батюшка, попроси его крест святой поцеловать. Коль он добрый христианин, ни за что не откажется.
Подстрекатели сразу стали ниже травы тише воды и попытались незаметно слинять, но не тут-то было! Разгоряченной ими же толпе хотелось хоть на ком-то отвести душу, и потеха началась! В воздухе замелькали кулаки.
— Ща я ему в ухо!
— Дай я!
— А лаптем в харю не хошь?
Не обращая больше внимания на развлекающуюся толпу, Виталий поднялся на ноги, подхватил священника под локоток и потащил его к калитке.
— Благословите, батюшка… Как, кстати, вас звать-величать прикажете?
— Викарий я, — пробормотал ошеломленный напором царского сплетника священник, — архиепископ Берендеевский отец Сергий.
— О, владыко! Очень приятно. Царский сплетник Виталий Алексеевич Войко. Прошу вас благословить меня на дело великое!
— Какое дело?
— Святое, — прочувственно ответил Виталий, заводя архиепископа во двор, — Сами сейчас все увидите, владыко, извольте вот сюда. В этом скромном сарае начинаю я великое деяние во славу Господа. Жучка, фу! Свои это, свои.
Оборотень, уже в виде маленькой собачки, высунул нос из конуры и, подыгрывая постояльцу, пару раз сердито тявкнул.
— А говорили: ведьма здесь живет, — пробормотал отец Сергий.
— Да вы что?!! — всплеснул руками юноша в притворном ужасе, — Окститесь! Да разве же царь-батюшка определил бы государственного человека, можно сказать свою правую руку, к ведьме на постой?
— Ну… не знаю, не знаю… опять же люди говорят, что здесь кот огромадных размеров замечен был, а также волки Посередь бела дня по подворью разгуливают.
— Врут! — истово перекрестился журналист. — Лично мною за все время пребывания на подворье Янки Вдовицы была замечена только вон та дворняжка… — ткнул он пальцем в сторону конуры. Оборотень при этих словах тихо зарычал. «Вот пусть только он уйдет, — прочел в его глазах Виталий, — урою!!!»: — …да старый облезлый кот, — злорадно продолжил царский сплетник, задрав голову на козырек крыши, где по-прежнему сидел Васька, глядя на постояльца уже далеко не восторженными глазами.
Чувствуя, что еще немного, и они, наплевав на конспирацию, сорвутся, царский сплетник поспешил, от греха подальше, затащить викария в сарай.
— А людям-то, с пьяных глаз, чего только не привидится, — скорбно вздыхал авантюрист, — А уж ежели, не приведи господи, за дело бабы возьмутся, то все: пиши пропало! Женщина, ведь она есть что? Сосуд греха!
— Верно, сын мой, так и в Священном Писании сказано, — степенно кивнул викарий, окидывая взглядом захламленный сарай.
— Вот об этом-то речь у нас с вами и пойдет!
— О женщинах? — оживился отец Сергий, — Исповедоваться хочешь в грехах своих? Давай рассказывай, я это дело люблю.
— Да при чем тут бабы, владыко? — досадливо отмахнулся Виталик. — Я о Священном Писании речь веду.
— А-а-а… — слегка разочарованно протянул викарий. — Ну давай, отрок, поговорим о Священном Писании.
— Я не поговорить, а показать хочу, — подвел гостя к столу царский сплетник.
— Не может быть… — ахнул отец Сергий, — …неужто слово Божие?
— Оно самое, — гордо ответил юноша.
— А написано-то как! Строчка к строчке, буковка к буковке!
Вторая попытка удалась. Этот оттиск на ватмане получился на славу.
— Какая красота! — продолжал восторгаться викарий. — Сам писал?
— Ну… можно сказать, сам, — покосился Виталий на лежащее на подоконнике клише Ваньки Левши.
— Дар у тебя, отрок, дар! Не хочешь пойти к нам в писцы? Церкви такие умельцы надобны. В монахи пострижем, сан примешь…
— Я и рад бы, — благостно вскинул царский сплетник очи к небу, а если точнее, к потолку, — да служба государева не позволяет. Дело мне великое царь-батюшка доверил, должностью немалой одарил, довольствием денежным, казенным содержанием, а потому перечить помазаннику Божьему считаю себя не вправе. Однако церкви в деле этом помогу. Скажите, владыко, сколько требуется самому лучшему писцу, чтоб слово Божие со всем старанием от первой до последней строчки переписать?