В церкви стояла могильная тишина. Лишь изредка Иоанн приподнимался с колен, устремлял холодный взгляд в потолок, медленно, по слогам, произносил слова молитв. И тогда молящиеся набожно вздыхали, крестились широким крестом, били земной поклон.
Позади царя, сложив на груди ладони, как херувим на хоругви, молился Басманов.
У церковной ограды дожидался Друцкой.
Иоанн вышел из церкви, благословил народ, кивнул опричнику. Друцкой подскочил к царю.
Лёгким движением губ царь почти неслышно спросил:
— Прослышала про Калача?
— Мы с келарем у самой двери опочивальни притчами наводили.
— Не пыталась подлинно всё прознать?
— Стрельцы у двери. А сквозь дверь меня видно. Мается. Руки, поди, все искусала себе.
Грозный хищно прищурился.
— Пускай же пыткой себя изведёт, меня дожидаючись! — И сквозь смешок произнёс: — В трапезную! Да чтобы слободе жарко стало!
До вечера пировал Иоанн. Опричники пили из огромных ковшей, от пьяных песен и плясок дрожали тяжёлые своды хором. Под конец крикливая стая шутов, по приказу царя, разделась догола, выбежала на двор. Грозный хохотал пуще всех.
— Псов науськать на них!
Скоморохи с пронзительным визгом бросились в разные стороны, скрылись.
Царь стих, вернулся в трапезную, сам налил себе вина, медленно поднёс ковш к губам. Неожиданно резким движением выплеснул вино в лицо постельничего, Лупатова. Боярин не смел шевельнуться, только перекосил лицо в покорную, заискивающую улыбку.
Грозный показал глазами на шубу.
Темрюковна узнала мужа по походке и своеобразному стуку посоха. Вытянулась на постели, натянула на глаза покрывало. У входа царь передал посох Басманову, скинул шубу на руки келарю, неслышно вошёл, закрыл за собою дверь.
— Почиваешь?
Приподнял покрывало, ласково потрепал по щеке.
Лицо Темрюковны загорелось надеждой. Чуть приоткрыла глаза, улыбнулась невинной улыбкой.
Нежно взял её Грозный за руку, торопливо и незаметно надел перстень на палец, встал подбоченясь.
— Глянь-ка на руку, — какой я тебе гостинец принёс.
Увидела, вскрикнула, забилась к стене.
— Ляг, как лежала!
Послушно легла, плотно закрыла глаза.
Иоанн не спеша, твёрдой походкой направился к двери.
— Малюта!
Опричник поклонился, рукой коснулся пола.
— Зови попа. Панихиду служить!
И так же неторопливо вернулся к постели.
Темрюковна приподнялась, потянулась к мужу.
Царь заскрежетал зубами, по краям губ выступила пена. Холодно смотрели прищуренные глаза, точно нащупывали.
Медленно поднялась рука, костлявые пальцы сдавили горло.
И когда стихло бившееся в предсмертной агонии тело, близко склонился к посиневшему лицу, плюнул в выкатившиеся мёртвые глаза.
Прошёлся по опочивальне, скрестил на груди руки, обессиленно вышел. Тоскливыми ударами билось сердце. Сдавленным голосом, полным горечи, объявил:
— Волею Божией царица Мария преставилась. — И, осеняя себя крестом, обратился к попу: — Служи панихиду по новопреставленной.
ГЛАВА XVI
Иоанн на коленях выстоял всю панихиду, взгляд не отрывался от трепетного огонька тяжёлой свечи, конвульсивно зажатой в кулак.
В мгновения, когда резче раздавались вопли боярышень, он сокрушённо вздыхал, торопливо крестился и больно стучался лбом об пол. Ровными рядами распластались неподвижно опричники, одетые в чёрные подрясники. Перепуганный священник невнятно читал молитвы, при каждом поклоне царя обрывался, гулко глотал слюну, прятался подальше за аналой.
Грозный задул наконец свечу. Басманов и Вяземский поставили ему под руки плечи. Он взял от Друцкого посох, поманил к себе взглядом Малюту.
Поп прервал службу. Сразу стихли боярышни.
Иоанн наставнически ткнул в Требник указательным пальцем.
— Божие Богови.
И, постукивая посохом, не спеша ушёл в свои покои.
Опричник появился у двери.
— А кесарю кесарево.
Скосил глаза, неожиданно пробудившийся гнев сдавил больно грудь.
— Надумал я выдумщика в дорогу отправить.
Опричник приподнял удивлённо голову. Иоанн таинственно наклонился.
— Вдогон за Курлятевым погони его. Куда боярин, туда и холоп.
И жестом отпустил Скуратова от себя.
Никишка примирился со своею участью, спокойно ждал смерти. Ужас охватывал только при мысли, что ещё не окончились пытки.