И поставила на своём.
Прошло полгода и больше. С немецкой артелью у софийского казначея счёты покончились с наживой за задержку на рубль по пяти алтын. Надобно было отдать с благодарностью Даниле его мнимую ссуду. По милости её мог ссужатель, в памятный обед у владыки, весело опоражнивать кубки да лобызаться со своими учитывателями, смеясь в душе простоте их. Видя, что софийский дьяк не спрашивает своего пая, казначей подумал, что он желает и дальше пускать в оборот и ссуду, и рост на неё.
Ещё две недели дал оборотиться его семидесяти трём рублям, двум алтынам, четырём деньгам, нажив на них по три деньги на гривну. Горячая пора была, общее безденежье, и набежал на кости ещё десяток рублей. «Пора, — думает, — дать знать милостивцу, как он — дальше ли велит в рост пускать или часть барыша возьмёт теперь же, на нужды свои». Выяснилось, что дьяк Бортенев просил у владыки шесть рублей на выдачу сестры в замужество. «Чудак он у нас, своих не спрашивает, а владыку беспокоит, указ дан мне: взыскать по полуденьге за рост из окладу. Ну чем платить их... пусть разрешит не брать казённого».
Подумал-подумал и пришёл к дьяку.
— Здорово, Данила Микулич, как живётся да можется?
— Вашими молитвами, друг сердечный... Не об указе ли владычном скажешь нам?
— Да и об нем поговорим, а главное о ваших-то... К чему же, батюшка, окладные забирать, коли твои у нас растут да прибавляются?
— Какие там мои, голубчик?
— Да те самые, благодетель, что под землишку Февроньи Минаевной, жены Нечая Коптева, дати нам изволил, напереверт, когда в петлю ровно приходило лезть при недохватке пущенных в оборот, с наездом счётчиков из Москвы... Даны тобой, благодетель, нам в те поры шестьдесят рублёв и три рубля да восемнадцать алтын, четыре деньги! По расчёту с немецким двором, что в Колывани... проклятые затянули шесть недель сверх трёх месяцев уплату! Я, вишь, поседел как в ту пору при расплате!.. По пяти алтын на рубль накинули нехристям — охотно внесли. Ты не спрашивал, благодетель, я ещё оборотец сделал, тоже по пяти алтын в две недели, а теперь на счету твоём оказывается восемьдесят рублей и четыре рубля да алтын с полуденьгою. Изволь получить.
Данила Микулич стоял как громом поражённый, не перебивая казначея. Окончив речь и подавая деньги, казначей прибавил:
— Пересчитай же, благодетель, деньги счёт любят...
Бортенев вздохнул и, легонько оттолкнув кучу денег, отозвался:
— И считать нечего, деньги это не мои... Я вам не давал... по той простой причине... что дать мне было не из чего... За душой — землишка материна да оклад софийского дьяка. Спрашивал тебя насчёт ссуды из оклада...
— Слышал я и указ получил... Да что же мне прикажешь с деньгами твоими... этими-то делать?
— Говорят же тебе, Софрон Архипыч, не мои они... Кто вам давал — не знаю... Только не я.
— Да, голубчик ты мой, — сказал казначей, поняв теперь, почему Удача наказывал не говорить ни под каким видом Нечаю об этой ссуде, — коли за твоим счётом состоят, тебе отрицать своего неча, коли потребность есть. Лучше эти взять, чем с окладными возиться... Да нас, говорю... нас ты пощади, милый человек, владыку, наконец. Наушники везде, что про владычни раздачи толкуют...
В душе честного Бортенева происходила борьба. Подвести владыку он не хотел, и деньги нужны были — нужны до зарезу. Почему не взять у казначея?
— Понимаю, друг... Ты так или иначе хочешь мне всучить свои деньги?.. Ну, ин быть по-твоему... коли не велик рост.
— Какой тут рост?.. Ты ещё сам получишь приращенье. Сколько теперь-то возьмёшь?
— А сколько можно?
— Сколько прикажешь!
— И десять рубликов можно... и с походцем?
— Да возьми хоть все восемьдесят и четыре. А я бы советовал шестьдесят оставить для переду... так двадцать в год бы наверстали — и опять бы сполна всё...
— И ты не шутишь?
— Чудной ты человек, Данила Микулич, от своих денег при надобности отказываешься!
— Да видишь, я бы и занял... да у Нечая не хотелось бы... претит мне этот человек с того самого, как со Змеёвым, да с Суетой вашим, да с Козарином... не тем будь помянут покойной!.. Удаче Осорьину они зло учинили. Отец, положим, выкарабкался, а сына-то потерял... Нигде ведь ни следа, ни весточки... Пропал — что сгинул... Так с таким чёрным человеком я сходиться не хочу.
— И не сходись с Нечаем — с женой у тебя дело; просила она... как, бишь, её (казначей поперхнулся, вспомнив наказ благодетеля Удачи и соображая: не будет ли это нарушением его воли)... Она другого поля ягода...