Вот подъехал и хозяин. Извинился как-то не путно.
Никак, ещё сквозь зубы процедил: «Что рано пожаловали?» Вот какой грех!
За стол сели. Едят да пьют, а речь не клеится что-то. Удача не раз взглядывал на друга сердечного. Подали курники. Удача и говорит хозяину:
— Выводи-ка свою цыплятницу, пора нашему куру и погоготать с невестой... Суббота, почитай что, все глаза проглядел: куда ухоронили вы Глашеньку?
— Убирается ещё... — процедил нехотя Нечай, не взглянув на будущего зятя и как-то боязливо.
Этого Удача не приметил, а Суббота невольно кинул глаза на запертую дверь из светлицы в повалушу и далее, на жилую половину дома Коптевых, где ещё накануне, прощаясь с Глашенькой, он уговорил её выйти на беседу до обеда и сесть с ним рядом.
Слова будущего тестя отозвались на сердце у горячего Субботы каким-то нехорошим предчувствием.
Он старался не поддаваться этому навязчивому, томительному ощущению, но какая-то сила неприятно теснила грудь, всё плотнее и больнее сжимая как бы в тисках молодое сердце жениха. Влюблён он был в свою суженую давно уже. Только не давали они оба себе отчёта во взаимных чувствах. Желание быть вместе, так естественное в людях, вместе выросших, и объясняемое привычкой, было на самом деле пламенной любовью, всю силу которой понял теперь Суббота, в первый раз в жизни вынужденный не видеть Глашеньку. Уже не один час сидит он в терему и путается в догадках: для чего так долго тянуть эту канитель обычной чинности?
«Сколько, однако, ни тяни, а всё же невесту должны в рукобитье ввести, даже незнакомого жениха потчевать, как ударят по рукам. Надо хоть батьку поторопить, коли здешние мешкают».
И он стал шептать отцу на ухо, должно быть, горячую отповедь за медлительность.
Удача встал и, покрыв полою кафтана правую руку, обратился к хозяину с односложным предложением: «Пора!»
— К чему спешить!.. — отрезал Нечай, озадачив уже вконец следивших за его сегодняшним поведением всех Осорьиных, переглянувшихся довольно недвусмысленно друг с другом.
Медленно и как-то неохотно все поднялись с мест своих, кроме хозяина, как будто ни в чём не бывало кушавшего курник.
Удача раскрыл рот, начиная приходить уже в гнев на выходящие из ряда шуток, как он думал, обидные странности хозяина, не заподозревая его, впрочем, ни в каком особенном умысле, как в терем вбежал испуганный приказчик Осорьиных и на ухо сказал несколько слов мгновенно побледневшему своему старому господину.
— Я должен домой ехать сейчас, — сказал Удача громко Нечаю. — Управлюсь — приеду... — прибавил он как-то неуверенно.
С невозмутимым хладнокровием Нечай ответил:
— Как знаешь!
Гости медленно опустились на скамьи, когда, ни с кем не простясь, вышел Удача из терема.
Хозяин посидел несколько времени помалкивая, да потом, вдруг обратясь к жениху, молвил ему с каким-то особенным выражением в голосе — не то дурно скрываемого злорадства, не то язвительной, далеко и болезненно хватающей насмешки:
— А тебе, Суббота Удачич, что, бишь, я смолол... Захарыч, батька не наказывал себя догонять?
— Ты слышал сам, Нечай Севастьяныч, что отец просил и наших дорогих гостей обождать здесь... затем что и сам воротиться хотел...
— Это, голубчик, не в его теперь воле... Смекаю я, чево для его милость потребовали. Коли хошь, я тебе на ушко поворожу...
Субботу передёрнуло словно. Неуверенно и с такой робостью, какой ни разу ещё за жизнь свою не испытывал, он подсел к Нечаю. Сердце его сильно забилось при первых же зловещих словах хитрого кулака, старавшегося произносить так, что все от слова до слова могли слышать в комнате.
— Батюшку твоего потребовал недельщик[2], чтобы отобрать у вас усадьбу и поместье на великого государя за неявку на срок к походу с князем Мстиславским да... за умедленье взносов... на вторую треть сего семь тысяч шестьдесят шестого лета, оброчного, корчемного и прочиих...
— Это самое, батюшка, кто те сбрендил так непорядочно? — вспылил Суббота, взбешённый слухами, как он думал, неосновательными, пущенными ворогами.
— Чего брендить... самая истина! — возвысив голос, отозвался Нечай обиженным тоном. — Для нас всё едино, хоша и тебя горяченького скрутят, тверди зады на досуге да знай, паря, только поворачивайся на правеже... А ни батьке, ни твоей милости этой дорожки, паря, не отбыть... как пить дать.
2
Совмещение обязанностей судебного и станового пристава, выбранного местными землевладельцами.