«Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют её. Если бы кто давал всё богатство дома своего за любовь, то он был бы отвергнут с презреньем...»
И вот уже в руках митрополита золотой, богато украшенный венец.
Александра плохо разбирала незнакомые молитвы, но эти слова она услышала всем сердцем.
— Господи Боже наш, славою и честию венчай я, — трижды повторил владыка.
Отблески пламени множества свечей сияли на царственных венцах — символе победы над страстями и властвования над самим собой. Сияли над их главами венцы мученические, ибо истинная любовь всегда самоотверженна, всегда жертвенна. Сияли над главами жениха и невесты золотые венцы — залог грядущего бессмертия и нетленной любви.
— ...Мужья, любите своих жён, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за неё... Так должны мужья любить своих жён, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Жёны, повинуйтесь своим мужьям, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви...
Замолкли слова Апостола под сводами храма, тихо потрескивают свечи на подсвечниках, мерцают лампады под ликами Христа и Богородицы.
Николай свободной рукой незаметно коснулся Аликс, та улыбнулась уголками губ, не поворачивая головы.
Принесли золотую чашу. Митрополит трижды преподал её сначала Николаю, а потом Александре. Они по очереди отпили багряного виноградного вина. Отныне они до самой своей смерти будут пить вино жизни из единой чаши: радости и скорби, счастье и горе, муку и блаженство — всё то, что даровал им Бог для утверждения их в вере, надежде и любви.
Руки их соединились под епитрахилью, и владыка Питирим, взяв крест, трижды обвёл молодых вокруг лежащего на аналое Евангелия. Для венчающихся это знаменует шествие в вечности пред лицем Божиим, близость Царствия Небесного к верным, образ чаемого возвращения в отечество небесное.
Вот и сняты венцы с супругов, и, преклонив головы, приняли царь и царица нисходящее благословение Всемогущей Троицы на богосозданную семью. Николай коснулся губами губ Александры. Отныне и навсегда они стали единым целым, и любовь их, обновлённая благодатью, зародившись здесь, на земле, теперь не угаснет, не рассеется, как призрачный дым обманчивых страстей.
— Многая лета, — грянул хор, и навстречу императору и императрице поспешили поздравляющие.
Так, около двух часов дня состоялся брак между императором Николаем II и великой княгиней Александрой Фёдоровной, ставшей отныне Её Императорским Величеством Императрицей Всероссийской Александрой Фёдоровной.
Сразу же после венчания юная императорская чета отправилась в Аничков дворец, сопровождаемая восторженными возгласами народа. По дороге император с императрицей зашли в Казанский собор, чтобы помолиться там перед всенародно почитаемой иконой Богоматери. В последующие годы императрица, никем не узнанная, будет часто приходить в этот собор между службами. И присутствующие в храме даже не догадаются о том, кто эта дама, столь скромно и неприметно покупающая свечку или опустившаяся на колени в тени колонны... На выходе из храма народ встретил их появление приветственными возгласами, криками «ура!» и пением гимна «Боже, царя храни!» Взволнованный Николай распорядился снять цепь солдат вдоль пути их следования, чтобы подданные могли приблизиться к ним и разглядеть молодых.
Медового месяца у молодожёнов не было. Они вернулись в Аничков дворец, где их хлебом-солью встретила Мария Фёдоровна. Весь вечер Ники и Аликс отвечали на многочисленные поздравительные телеграммы, пришедшие на их имя со всех концов света.
За скупыми, ироничными строками дневника императора трудно разглядеть его истинные мысли, чувства, переживания. Но вдруг, подобно жемчужине, мелькнёт признание: «Невообразимо счастлив с Аликс, жаль, что занятия отнимают столько времени, которое так хотелось бы проводить исключительно с ней!» Или тщательно скрываемая досада на бестактность ближних: «Вечером все пришли сверху к нам — рассматривать свадебные подарки моей жены!» или: «Невыразимо приятно прожить спокойно, но не видя никого — целый день и ночь вдвоём...». И на мгновение приоткрывается дверка в душу человека, обречённого с рождения всегда быть на виду, всегда ожидать грубого вмешательства в свою личную жизнь, всегда помнить, что даже неверная запятая в его письме может привести к катастрофе. А ведь вся душевная красота, изящество, твёрдость его сердца были сокрыты от любопытных и зачастую безжалостных взглядов окружавших его людей, так жестоко вымаравших в грязи и его самого, и Аликс и не пощадивших даже их невинных детей.