Николай II не стремился к войне, считая, что маленькая Япония не посмеет выступить первой. В длительных переговорах с островной империей Россия шла на уступки, но агрессивная политика Токио требовала много большего. В сложившейся обстановке государь и его окружение серьёзно недооценивали военную мощь Японии и её решимость прибегнуть к силе в противостоянии с Россией. И вот с Дальнего Востока пришло сообщение о внезапном нападении Страны восходящего солнца. Атака японских миноносцев на стоявшие на внешнем рейде Порт-Артура русские корабли предшествовала объявлению войны.
Россия была вынуждена принять вызов. В царском манифесте, вышедшем 27 января 1904 г., говорилось: «В заботах о сохранении дорогого сердцу Нашему мира, Нами были приложены все усилия для упрочения спокойствия на Дальнем Востоке. В сих миролюбивых целях Мы изъявили согласие на предложенный японским правительством пересмотр существовавших между обеими империями соглашений по Корейским делам. Возбуждённые по сему предмету переговоры не были, однако, приведены к окончанию, и Япония, не выждав даже получения последних ответных предложений Правительства Нашего, известила о прекращении переговоров и разрыве дипломатических сношений с Россиею...»
Разлука, какой бы она ни была, долгой или короткой всегда была тяжела для членов царской семьи.
— Мамочка, папа из-за японцев должен был уехать? — спросила Ольга.
— Да, мой ангел, — императрица грустно улыбнулась дочери. — Солдаты, идя в бой, чтобы отдать, если придётся, жизнь за Отечество, должны видеть своего императора и слышать его голос. И его им никто не заменит.
— Там дядя Миша, — сказала малютка Мария.
— Дядя Миша не государь. Государь — это не просто высочайшая власть, дорогие мои, солдаты видят в нём своего общего отца.
— Как хорошо, что у нас отец — император, — задумчиво произнесла умная не по годам Татьяна. — Он не только нам отец, но и всем русским.
— Значит, мы всем русским сёстры, — живо откликнулась восьмилетняя Ольга.
— Это так, — серьёзно согласилась их мать, ещё не зная, что через десять лет грянет новая война, не в пример страшнее нынешней, и её дочери воистину станут сёстрами солдатам — сёстрами милосердия. В царскосельском лазарете раненые не всегда будут знать, что это сами царевны моют им ноги, вычищают раны и перевязывают их, переворачивают тех, кто сам не может пошевелиться, присутствуют на тяжелейших операциях. Они будут для солдат просто сёстры. Александра ещё не знала этого, но уже задумалась над тем, что нечто подобное может случиться.
Сейчас, во время этой войны, государыня тоже не сидела сложа руки. Вдовствующая императрица Мария Фёдоровна возглавила Красный Крест, но поскольку он не мог удовлетворить все запросы военных госпиталей, её невестка организовала в Эрмитаже мастерскую-склад, где комплектовались санитарные поезда в Сибирь с тёплой одеждой и медикаментами. В мастерской работали сотни женщин из всех слоёв общества. Императрица сама следила за этой деятельностью: вникала во все детали, давала чёткие указания и следила за их исполнением. Практичный ум был ей в этом великим помощником, сердце же отзывалось радостью быть полезной Отечеству. «Не видно никакого конца нашей работе, — писала государыня сестре, — но я чувствую немалое утешение при мысли о том, что могу хотя бы немного помочь нашим страдальцам».
Императрица была в ожидании наследника.
В залах Зимнего дворца, где кипела работа, то и дело можно было увидеть высокую фигуру Аликс в тёмном бархатном платье, опушённом мехом, скрадывающем её полноту, и длинном жемчужном ожерелье. Она обходила мастерские и следила за работой. Когда она садилась, за её стулом стоял арап Джимми в белой чалме и шитом платье; арап этот был одним из четырёх абиссинцев, которые дежурили у дверей покоев Их Величеств. Все их обязанности состояли в том, чтобы открывать двери. Появление Джимми в складе производило всеобщее волнение, так как оно возвещало прибытие государыни. Абиссинцы эти были остатком придворного штата двора времён Екатерины Великой.