Через три дня Елизавета Фёдоровна придёт в тюрьму к убийце. Она постарается забыть о своём горе, жалея этого несчастного, душа которого обречена на вечную погибель, если не принесёт покаяния. Великая княгиня будет умолять преступника осознать свой грех, говоря, что Сергей Александрович простил его — она чувствует это, а уходя, оставит в камере Святое Евангелие и маленькую иконку...
Подлинное величие души — в христианском прощении. И эта же нравственная сила, жизнь по евангельским заповедям обратят великую княгиню на путь духовного совершенства. Елизавета Фёдоровна, первая дама Москвы, станет настоящей матушкой для нищих и обездоленных. Открыв в Москве Марфо-Мариинскую обитель молитвы, труда и милосердия, она полностью посвятит свою жизнь Богу и ближним.
Глава четырнадцатая
АЛЕКСЕЙ.
1905—1910 годы
Началось с того, что двадцатипятилетний швейцарец был приглашён в качестве преподавателя французского языка к дяде Николая II, герцогу Сергею Лихтенбергскому. На даче герцога в Петергофе он и имел счастье впервые увидеть императорскую фамилию.
Жильяр был молод и хорош собой, хоть и невысок ростом. Пышные тёмные усы придавали особый колорит его чисто европейскому лицу, притягательность которого была не в правильности черт, но в выразительности и обаянии. Что бы ни случалось — безукоризненная аккуратность Пьера в одежде и его манера держать себя были выше всяческих похвал. Девушки заглядывались на молодого учителя, его педагогический талант получил заслуженное признание — жизнь улыбалась и сулила много радости. Впрочем, швейцарец был не только умён, но и осмотрителен — он уже успел понять: чаще всего то, что сулит нам золотые горы, становится источником и самых серьёзных проблем.
Как бы то ни было, но примерно через год после поступления на должность преподавателя к герцогу Сергею Пьер получил предложение, которое перевернуло его жизнь: великим княжнам, дочерям императора, нужен был учитель французского. Жильяр без колебаний принял блестящее предложение.
Первый урок прошёл на даче Александрия. В скромную комнатку, обставленную в английском вкусе, вошла красивая женщина, ещё раньше, при первых встречах, поразившая Пьера глубоким взглядом синих глаз, живо отражавших всё, что пыталась скрыть её застенчивая натура. С ней — с Александрой Фёдоровной — были две девочки в белых платьицах, державшие мать за руки. Старшая — белокурая, с лукавым огоньком в глазах, взгляд которых словно говорил: «А вот посмотрим, господин учитель, кто кого: вы нас будете мучить уроками, или мы вас — проказами». От ребёнка веяло такой детской чистотой и открытостью, что маленькая царевна в один миг прочно вошла в сердце Пьера. Младшая — темноволосая Татьяна — произвела на него впечатление просматривающейся уже сейчас утончённой строгой красотой, но такого обаяния, как в старшей, он в ней не почувствовал.
Жильяр ожидал, что императрица, препоручив ему дочерей, удалится, но она осталась присутствовать на уроке, приведя учителя в полное смущение. Призывая на помощь всю свою уверенность и знания, Пьер всё-таки закончил урок. Он боялся произвести невыгодное впечатление на царицу, и дело было не в карьере, просто молодой человек за столь короткое время уже ощутил привязанность к этой необыкновенной женщине и её маленьким дочерям.
Но Жильяр напрасно волновался — он понравился Александре Фёдоровне, хотя она ещё не раз самолично присутствовала на занятиях. «Вот так-то! — изумлялся Пьер. — Говорили: холодная, гордячка... А она такая доброжелательная и славная; сама занята воспитанием детей, и дети для неё главное». И ещё учитель отметил небольшую, но для него значимую деталь: когда царица посещала уроки французского, ему никогда не приходилось ждать, пока ученицы разложат на столе тетради и письменные принадлежности. Впоследствии, в отсутствие матери, княжны позволяли себе лениться.
В это время царская семья окончательно переехала в любимый Александровский дворец в окружении роскошной парковой зелени и маленьких озёр. Жильяру нравилось всё — Царское Село, дворец, его классная комната. И его ученицы.
Ольга на уроках всегда смеялась. Нет, не над учителем и не над французским, но ей казалось забавным наблюдать, как Жильяр всеми силами пытается призвать её к порядку; ей нравилось демонстрировать независимость характера. Поначалу Пьер был в отчаянии, пока не обнаружил, что старшая сестра — это милое создание — настолько умна, что мгновенно, без труда схватывает его объяснения в промежутках между шутками и игрой с кляксами, в то время как Татьяне, чтобы понять содержание урока, приходилось напрягать память и слушать, не пропуская ни слова. По её наморщенному лобику Пьер часто видел, что девочка воспринимает объяснения с трудом. Татьяна на уроках никогда не проказничала, и учитель поражался серьёзности и ответственности этого ребёнка.