— Но он может не дожить, — прошептала Александра.
— Может. — Николай чувствовал, что сейчас, когда слёзы подступают к глазам, он должен быть с женой спокойным, даже суровым. — Но доктор говорит, что нередко при такой болезни доживают до старости. Мы молились о рождении сына — теперь будем молиться о его выздоровлении.
И он отошёл к окну, поняв, что может не выдержать.
Напряжение, в котором постоянно находилась императрица, не могло не сказаться на её здоровье. Она всё больше и больше времени стала проводить на софе. В 1908 году у неё появились боли в сердце. Она никогда не жаловалась, и не так-то легко было допытаться у неё, как она себя чувствует на самом деле. Попытки родных и врачей отправить её на лечение вызывали у неё лишь раздражение.
«Только не думай, — писала она принцессе Виктории, — что мои недомогания волнуют меня лично. Я только хочу, чтобы муж перестал беспокоиться на мой счёт, а я смогла бы вернуться к своим обязанностям. Но если Господь посылает мне такой крест, я должна нести его без жалоб. В моей жизни было так много всего, что я добровольно отказываюсь от всех удовольствий и развлечений — они значат для меня так мало! К тому же моя семейная жизнь является идеально счастливой, что вполне компенсирует мне всё, чего я сейчас лишена. Малыш растёт настоящим товарищем своему отцу. Каждый день они вместе катаются на лодке. Все пятеро завтракают с ним ежедневно — даже когда я вынуждена лежать».
Наблюдая за растущим и крепнущим вопреки болезни сыном, Николай удивлялся: сам он в детстве так себя не вёл. Нет, он тоже любил попроказничать, тем более подраться — что строго запрещалось его Алёше — и в юной живости своей ощущал себя вполне уверенно. Он с детства осознавал своё особое положение, лишь он один раздавал маленьким друзьям воображаемые медали, но никогда не заявлял сёстрам подобно своему маленькому сыну: «Девицы, оставьте нас. У наследника будет приём». Сегодня мальчик не подал руки сановнику, который не поднялся со стула при появлении будущего царя. А между тем он очень смущался и краснел, когда ему при приветствии целовали руку и даже становились на колени. Странное, причудливое — и прекрасное! — смешение: сила могучего деда Александра III, его глубокое чувство своего царственного достоинства — и скромность, даже застенчивость нежной Аликс.
Царевич был озорным ребёнком. Что ж — сам Николай в детстве плевал с деревьев на прохожих, за что получал трёпку от своего грозного батюшки. Теперь же, достав из речки зонтик фрейлины, который Алексей ради шутки бросил в воду, Николай строго выговаривал покрасневшему и потупившему взор мальчику:
— Какой стыд, Алексей! С дамами так не поступают!
Глядя, как с отца стекает ручьями вода, Алексей серьёзно извинился. С тех пор стали замечать, что он подражает отцу рыцарским отношением к женщинам.
Как-то, резвясь на берегу, пока Николай купался, ребёнок невольно разбросал по песку чужие вещи. Государь, не разрешив хозяину вещей самому подобрать их, строго приказал сделать это сыну. Наставления родителей, которых царевич обожал, никогда не оставались без внимания.
Баронесса София Буксгевден вспоминала: «Алексей Николаевич был очень живым и наблюдательным ребёнком, к тому же он отличался благородством характера и сильной волей. В качестве девиза он выбрал слова Петра Великого, которые сам нашёл в одной книге: “Молитва Богу и служба царю никогда не пропадут впустую”.
Ему было известно чувство благодарности, что не так-то часто можно встретить у людей в его положении: большинство из них склонно принимать всё как должное. Я давала цесаревичу уроки английского языка, и было очень забавно наблюдать, как по окончании урока он церемонно поднимался с места (хотя мы могли уже несколько раз встретиться прежде в этот же день и, наверное, должны были увидеться снова после уроков), давал мне руку, точно имитируя манеру императора, и благодарил меня, очаровательно улыбаясь: “Это действительно очень мило с вашей стороны”. Он чувствовал, что обязан мне, поскольку я не входила в штат его регулярных преподавателей. Он всегда старался выказать мне своё внимание, выбирая для меня маленькие подарки из своих собственных вещей... Алексей был самым добросовестным ребёнком из всех, кого я знала, и всегда старался как можно лучше подготовить свой урок — “в благодарность за ваше беспокойство”. Алексей Николаевич никогда не вёл себя так, чтобы дать другим почувствовать свою особую значимость. Его простое и любезное поведение было очень похоже на поведение его отца».