Доктора сообщили, что они бессильны помочь мальчику. Именно в этот момент императрица в отчаянии обратилась к Григорию Распутину, с которым она общалась и прежде, когда её терзало беспокойство по поводу болезни сына. Он молился, и императрице казалось, что состояние ребёнка улучшается после этих молитв.
Так случилось и сейчас. Всё изменилось в один миг. Странно и непредсказуемо. Телеграмма от Распутина: «...болезнь не опасна» — словно отогнала смерть от страдающего ребёнка. Доктора разводили руками и не могли поверить. Но верили, потому что счастливая истина не давала места сомнениям: Алексею Николаевичу действительно стало лучше, и наследник начал выздоравливать.
«Императрице казалось, что на её глазах произошло подлинное чудо: ребёнок умирал, а молитвы Распутина в буквальном смысле вернули его к жизни. Она была слишком смиренной христианкой, чтобы приписать какое-либо воздействие своим молитвам. Распутин с тех пор стал для неё святым, и она считала чуть ли не кощунством отзываться о нём иначе», — вспоминала баронесса Буксгевден.
— Почему современные люди, — рассуждала императрица, — должны быть лишены поддержки и утешения, которые были оказаны предыдущим поколениям? Святой Серафим Саровский жил не так уж давно, а Церковь канонизировала его.
Религиозная вера императрицы, искренняя и чистая, соединялась с её беззаветной любовью к сыну и желанием сохранить для России её наследника. Государыня решила, что и ей ниспослана милость встречи с современным чудотворцем и целителем. Но, к сожалению, Распутин не был преподобным Серафимом; это был лжестарец, творивший ложные чудеса: бывают чудеса от Бога, бывают от отца лжи — диавола. Обращение к Распутину стало роковой ошибкой Александры Фёдоровны.
Ведя порочную жизнь, Распутин тем не менее являлся во дворец в обличье «святого». Он умел сказать нужные слова — цитаты из Писания или поучения, которые облегчали беспокойство царской четы за сына. Распутин показывал себя с самой хорошей стороны и делал это столь убедительно, что никто не мог поверить в его низменную сущность. Поэтому, когда до императрицы доходили слухи о совсем не праведной жизни «старца», она не желала верить им, считая людскую молву клеветой на «святого». Что ж, не ошибаться свойственно лишь Богу и Ангелам — люди же подвержены заблуждениям и ошибкам; зачастую через них, путём скорбей, Промысл Божий ведёт людей к покаянию.
Нелепые слухи о том, что «целитель» принят во дворце, немедленно распространились в столице и за её пределами: недалёкий крестьянин, религиозный фанатик да к тому же пьяница и дебошир вмешивается в политические вопросы и чуть ли не руководит императором! Обрастая досужими домыслами, эта история подлила масла в огонь любителей интриг. Новый повод для недовольства царём. Престиж императора Николая и императрицы Александры был ещё больше подорван.
Глава восемнадцатая
ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА.
1913-1915 годы
Спалу никто из нас не забудет никогда. Однако... Я могу рассуждать лишь как наставник, которому доверили заботу о душевном развитии ребёнка так же, как вам — о его телесном здоровье. Я хочу, чтобы мы действовали не в ущерб друг другу, чтобы мы вместе поразмыслили и поняли, что важнее для мальчика и что предпочтительней для всех нас: риск, что болезнь повториться, или что ребёнок вырастет безвольным, капризным существом, все наилучшие задатки которого будут безжалостно погублены. Не забывайте, этот мальчик — наследник престола. Лейб-хирург Деревенко[4] тяжело вздохнул.
— Конечно, в ваших словах есть правда, господин Жильяр. Но я вижу, что вы имеете весьма смутное понятие о том, что такое гемофилия. Ненормальное кровообращение, хрупкая оболочка сосудов... Одно неверное движение, один удар, порез, пустяковая царапина, и... вполне возможен смертельный исход. Вы знаете, что произошло тогда перед Спалой? Цесаревич всего лишь неудачно прыгнул в лодку. Всего лишь удар о тяжёлое дерево. Другой мальчишка отделался бы синяком и через минуту навсегда забыл бы об этом. А Алексея Николаевича от неминуемой смерти спасло лишь чудо Божьей милости.
4
Деревенко Владимир Николаевич, почётный лейб-хирург. В 1912 г. был командирован в Спалу для лечения Цесаревича. Оставался при нём до февраля 1917 г. В качестве врача отряда особого назначения сопровождал царскую семью в ссылку в Тобольск и в Екатеринбург.