Наступил день прощания императора с армией. В зале, где должен вот-вот показаться государь, всё возрастало и возрастало напряжение, все смотрели на дверь, и во многих глазах, так же как и в глазах генерала Алексеева, затаилось чувство неуверенности, вины и — тоски.
Николай вошёл в залу ровно в одиннадцать часов. Он был совершенно спокоен и, единственный из присутствовавших, производил впечатление человека, полностью в себе уверенного. Дружески кивнул Алексееву и сказал ему несколько приветственных слов, потом поздоровался с военными.
— Здравия желаем, Ваше Императорское Величество, — грянуло в ответ. Грянуло, однако, не так громко, дружно и слаженно, как обычно...
Николай вышел на середину зала, спокойно оглядел всех собравшихся — великих князей, генералов, офицеров, солдат, свитских, гражданских. Все замерли.
— Сегодня я вижу вас в последний раз, — ясно и отчётливо произнёс государь. — Ибо такова Божия воля и следствие моего решения.
Едва он проговорил эти слова, как послышалось чьё-то сдавленное рыдание. Тут Николай впервые изменился в лице, и тщательно скрываемое волнение пробилось-таки наружу. Он немного помолчал, затем, уже ни на кого не глядя, продолжил речь. Благодарил войска за верную службу (всхлипывания послышались уже из разных концов залы), выражал уверенность, что враг будет непременно разбит, и завещал драться до победного конца.
Всхлипы, переходящие в откровенные рыдания, становились всё слышнее, всё громче, звучали теперь уже отовсюду. Николай, теряя хладнокровие, взял-таки себя в руки и закончил речь. Генерал Алексеев выступил с ответным словом. Слушал его государь рассеянно, но внимательней и пристальней, чем при встрече на вокзале, глядел в глаза своего бывшего соратника. Алексеев сбивался и заикался под этим взором, но не мог отвести глаз. Сердце леденело. Через много лет в смертельной агонии он будет помнить только об этом, только это переживать вновь и вновь — глаза царя, бывшего уже, да свои мучительные попытки не покраснеть под светлым взором от бьющего в виски из глубины души слова «предатель»...
Закончил свою речь Алексеев скомканно, неловко. Он прощался с царём взглядом и мысленно просил прощения, но не было ни сил, ни решимости крикнуть перед всеми: «Братцы, да что же мы делаем-то?» А царь вдруг подошёл вплотную и... обнял генерала.
И тут уже всех прорвало — от солдата до великого князя. Казалось, стены сотрясались от тяжёлых мужских рыданий. Офицеры Георгиевского батальона подхватили своего товарища: слабый от ран, тот рухнул без сознания. На другом конце залы упал в обморок бывалый солдат. Как женщина, рыдал в истерике великий князь Александр Михайлович, тот, который вместе с родственниками изводил государыню-императрицу постыдной клеветой.
Николай грустно переводил взгляд с одного на другого.
— Не покидай нас, батюшка! — услышал он. В ответ бывший царь поклонился присутствовавшим и твёрдым шагом направился к выходу. Солдаты и офицеры бросились за ним, некоторые упали на колени.
— Нет-нет, этого не нужно, — мягко сказал Николай Александрович и вышел из залы. Рыдания, истерики и обмороки не обманули его. Свергнутый монарх прекрасно знал о том, что будет завтра.
А назавтра все, кто рыдал и умолял государя не покидать их, громко присягнули на верность новой власти.
Оправился и генерал Алексеев от мучившего его стыда, на время подавил воспоминание о взыскующих государевых глазах, вновь взыграл в нём революционный настрой. «Низложенный император понимает необходимость и разрешил немедленно снять вензеля и аксельбанты», — телеграфировал он генералу Брусилову.
Россия оделась в кумач.
«В последний раз обращаюсь к вам, горячо любимые мною войска. После отречения мною за себя и за сына моего от Престола Российского, власть передана Временному правительству, по почину Государственной Думы возникшему. Да поможет ему Бог вести Россию по пути славы и благоденствия. Да поможет Бог и вам, доблестные войска, отстоять нашу Родину от злого врага. В продолжение двух с половиной лет вы несли ежечасно тяжёлую боевую службу, много пролито крови, много сделано усилий, и уже близок час, когда Россия, связанная со своими доблестными союзниками одним общим стремлением к победе, сломит последнее усилие противника. Эта небывалая война должна быть доведена до полной победы.