— Нет, ничего!.. — проговорила Асенкова, чувствуя, что говорит не то, что следует.
— Гедеонов, ты мне уступишь свою маску, конечно, если она сама согласится на эту уступку? — сказал государь, завладевая рукой Асенковой.
Она молча повиновалась, Гедеонов же откланялся и отошел в сторону.
— Ты что же, маска, недовольна переменой? — спросил государь, близко нагибаясь к хорошенькому личику своей дамы и крепко сжимая ее маленькую ручку.
Она вздрогнула и тихо проговорила:
— Нет, довольна!
В эту минуту с эстрады раздалась широкая степная, вольная песня, и молодая девушка вся подалась вперед.
— Пойдемте туда, к цыганам, — проговорила она умоляющим голосом. — Пожалуйста, пойдемте туда, к ним!
— Хорошо, — ответил император, — но с одним условием: что ты перестанешь говорить мне «вы»… Это противно всем основным законам маскарадов.
— Хорошо, я не буду, — согласилась Асенкова, торопливо направляясь в сторону цыган, куда ее непреодолимо тянуло.
Никогда в жизни молодая девушка не испытывала ничего подобного. Она чувствовала, что в ее груди словно проснулась какая-то новая жизнь и огнем потекла по ее жилам. Ей хотелось и плакать, и на шею кому-то броситься, и молить она кого-то хотела о далеком, невозможном счастье, и словно хоронила она что-то безвозвратно уходившее.
— Ах, как они поют!.. Как они поют! — повторила она в порыве восторга.
— Ты очень любишь цыганское пение? — спросил государь, нагибаясь к ней.
— Я в первый раз слышу его, — ответила девушка.
— В первый раз? Да? Разве там, где ты училась, в театральной школе, никогда не пели цыгане?
— Нет, не пели! — ответила Асенкова.
— Что же именно тебе так нравится в их песнях? — спросил государь.
— Простор! — ответила молодая девушка голосом, которого сама не узнала. — Простор и огонь!
— Простор и огонь. Как ты это славно сказала! Ты, стало быть, и сама рвешься на простор, и в твоем маленьком сердечке тоже огонек загореться может?
Говоря это, государь все крепче и крепче прижимал к себе руку молодой девушки, и его обаятельный голос звучал все мягче и нежнее.
— Я не знаю, — ответила она, едва сознавая, что говорит, — но мне так хорошо, так хорошо, и я так понимаю их незнакомые мне песни!
— Подожди, мы заставим их для нас одних петь, — сказал государь, окончательно овладевая заметно дрожавшей рукой своей маленькой дамы.
— Для нас? Разве это возможно? — наивно спросила она и сама рассмеялась над своим глупым вопросом — как будто было на свете что-нибудь невозможное для государя, да притом такого, как император Николай Павлович.
— Чтобы сделать удовольствие моему маленькому гусару, все возможно, — милостиво ответил император, сжимая в своих горячих пальцах дрожащие пальцы своей дамы.
Она невольно ответила ему таким же горячим рукопожатием.
Государь улыбнулся и, нагнувшись, пристально взглянул в лицо своей спутницы. Он чувствовал и сознавал, что магнетически действует на молодую девушку, и это доставляло ему удовольствие. Он любил сознавать в себе эту силу.
— Где же мы их так близко одни услышим? — переспросила она как-то безотчетно, почти невольно соединяя свое имя с именем государя. — Здесь? Да?
— Где и когда захочет мой маленький гусар, — с милостивой улыбкой ответил государь. — Хотя бы у тебя на новоселье, если ты желаешь.
— У меня на новоселье? На каком новоселье?
— Как? Да разве ты еще не перебралась на новую квартиру?
— Нет, государь!
— Говори мне просто «ты». Здесь государя нет, он остался за порогом этого зала.
— Нет, не переехала, — улыбнулась Асенкова своей светлой, детской улыбкой.
— Почему? Я поручил Гедеонову.
— О, директор сделал все, что от него зависело, и на него вашему величеству…
— Опять?
— И на него тебе сердиться не за что, — с улыбкой поправилась Асенкова.
— Так за чем же дело стало?
— Из богадельни отпускного билета не выдали! Сказали маме, что она не вовремя подала прошение и что подождать надо.
— Да? — сдвигая брови, переспросил государь. — И кто же дал твоей маме такой строгий ответ?
— Не знаю, право, кажется, эконом. У них эконом ужас какой строгий!..
— Хорошо, что я об этом узнал. Он у меня вовремя подаст прошение об отставке, — вырвалось у государя, который не терпел никакого промедления в исполнении его приказов. — И Гедеонов тоже зевака. Он должен был строго проследить. — И, прежде чем Асенкова успела остановить императора, он жестом руки подозвал Гедеонова, оставшегося в том же зале и издали следившего за государем и его маской.