– Брат мой вернулся, я слыхал. Он совершил далекую экскурсию, не правда ли?
– Да, он здесь! – отвечала она, слегка хмурясь.
– Он не может долго оставаться вдали от Стрельзау, как видно, – заметил я, улыбаясь. – Что ж, мы рады его видеть. Чем он ближе к нам, тем лучше!
Принцесса взглянула на меня с веселым блеском в глазах.
– Почему, Рудольф? Не потому ли, что вам легче…
– Следить за ним? Может быть, – сказал я. – Чему вы радуетесь?
– Я не сказала, что радуюсь! – отвечала она.
– Но другие говорят это о вас!
– Много есть дерзких людей! – сказала она с восхитительной надменностью.
– Вероятно, вы хотите сказать, что я из их числа?
– Ваше величество не может быть дерзким, – отвечала она, приседая с притворным уважением, но прибавив лукаво, спустя минуту: – Только разве…
– Что ж, только когда?
– Только, если вы скажете мне, что меня хоть на секунду интересует, где находится герцог Стрельзауский!
Право, мне было жаль, что я не король.
– Вам все равно, где брат Майкл?
– О, брат Майкл! Я зову его герцогом Стрельзауским!
– Но при встречах вы называете его братом Майклом?
– Да, по приказанию вашего отца!
– Понимаю. А теперь по моему?
– Если таково ваше приказание!
– Без сомнения! Мы все должны быть любезны с нашим дорогим Майклом!
– Вы, вероятно, прикажете мне принимать также его друзей?
– Шестерку?
– Вы также зовете их таким образом?
– Чтобы следовать моде, зову. Но я приказываю вам принимать только тех, кого вы пожелаете!
– Исключая вас!
– За себя я прошу. Приказывать я не могу!
Пока я говорил, на улице послышались крики. Принцесса подбежала к окну.
– Это он! – вскричала она. – Это – герцог Стрельзауский!
Я улыбнулся, но ничего не сказал. Она вернулась на свое место. Несколько минут мы сидели молча. Шум на улице стих, но я слышал шаги в первой комнате. Я начал говорить об общих вопросах. Так прошло еще несколько минут. Я спрашивал себя, куда девался Майкл, но думал, что мне не следует в это вмешиваться. Внезапно, к большому моему удивлению, Флавия, всплеснув руками, спросила взволнованным голосом:
– Неужели с вашей стороны благоразумно сердить его?
– Что? Кого? Каким образом сержу я его?
– Заставляя его ждать!
– Милая кузина, я вовсе не желаю заставлять…
– Так что ж, может он войти?
– Конечно, если вы желаете!
Она с любопытством посмотрела на меня.
– Какой вы смешной, – сказала она. – Ведь нельзя было доложить о нем, пока я сижу с вами!
Вот прекрасное преимущество королевского достоинства!
– Великолепный этикет! – вскричал я. – Но я совершенно забыл; а если бы я сидел с кем-нибудь другим, о вас можно было бы доложить?
– Вы знаете также хорошо, как и я. Обо мне всегда можно доложить, потому что я королевской крови! – и она продолжала с удивлением смотреть на меня.
– Я никогда не был в состоянии помнить все эти глупые правила, – сказал я довольно неудачно, внутренне кляня Фрица, который ничего не сказал мне о них. – Но я заглажу свою ошибку!
Я вскочил, открыл дверь и вышел в первую комнату. Михаил сидел у стола с мрачным нахмуренным лицом. Все присутствующие стояли, исключая дерзкого мальчишки Фрица, который, развалившись покойно в кресле, заигрывал с графиней Гельгой. Он вскочил при моем входе с почтительной живостью, которая еще более подчеркнула его прежнюю небрежность. Мне было нетрудно понять, почему герцог не любил Фрица.
Я протянул руку, Майкл взял ее, и я обнял его. Потом я повел его с собой во вторую гостиную.
– Брат, – сказал я, – если бы я знал, что вы здесь, вы бы не ждали и минуты, и я попросил бы у принцессы разрешения ввести вас к ней!
Он холодно поблагодарил меня. У этого человека было много качеств, но он не умел скрыть своих чувств. Даже совершенно посторонний человек заметил бы, что он ненавидит меня и ненавидит сильнее всего рядом с принцессой Флавией; но я убежден, что он старался скрыть свои чувства и уверить меня, что он искренно верит, что я король. Я не знал всего, конечно; но даже если король умел притворяться еще сильнее и умнее меня (а я начинал гордиться своим исполнением этой роли), Майкл не мог этому верить. А если он не верил, как его должно было приводить в ярость то, что я называл его – Майкл, а ее – Флавией.
– У вас ранена рука, государь! – заметил он с участием.
– Да, я играл с одной полукровной собакой (я хотел рассердить его), а вы, брат, знаете, что у них нрав злой!
Он горько улыбнулся, и его темные глаза остановились на мне с минуту.