— Ну и черт с ними. Это какая-то ошибка. Сегодня вечером на Крук-роуд должен быть автобус «Синей птицы», — говорю я. — Последний. Как семью военного они обязаны вас впустить.
— Что ж, план неплохой. Отправимся туда, как только обую мальчишек в ботинки.
Бензина теперь не достать. Я понимаю, что им придется идти пешком три мили через бог знает что.
— И зачем мы сняли квартиру так далеко от базы? Мы должны быть сейчас вместе. Я идиотка, — говорю я, мысленно сжимая в объятиях одного из детей. Неважно, Майлза или Кэша, главное, что держу в руках кого-то любимого.
— У нас все под контролем. Ты спасай мир! — повышает голос мой муж, чтобы перекричать сирены. — Я люблю тебя, Николь.
Иииууууиии! Иииууууиии! Иииууууиии!
Внезапно мне становится очень страшно. Потому что он произнес мое имя.
— Обними их за меня покрепче. И себя. Я тоже люблю тебя, Джей.
К тому времени как я вернулась в лабораторию, сирены умолкли, а «Боинг» RC-135 врезался в таунхаусы на Дженерал-роу.
— У ваших семей есть Билеты? — обращаюсь я к своей команде в отделе кибернетики.
Нас осталось здесь шестеро. Остальные эвакуированы из этого здания. Мы добровольно вызвались продолжать работу, потому что она очень важна.
Трой Миллер не поднимает головы от лабораторного стекла с дендритным образцом.
— А у тебя? — спрашиваю я Марка Рубина.
Марк любит поесть, не может потерять ни фунта веса и танцует брейк на офисных вечеринках. Пока в прошлом году Апория не поменяла курс и не полетела к Земле, он относился к работе спустя рукава, и его едва не уволили.
— Моя бывшая девушка, Дженни Карпентер. Она получила свой Билет, — говорит Марк.
Он жует холодный хот-дог, обернутый целлофановым пакетом. Здесь на каждом этаже есть кафетерии, и они полны еды. После Девятого убежища это здание — лучшее место, где можно укрыться, когда ударят Апории.
— А у вас? — спрашиваю остальных.
Джим Чен, Крис Хеллер и Ли Маккуэйд молча достают свои телефоны и проверяют сообщения, словно забыв, что это охраняемое здание без внешней связи.
— Кажется, мои родители получили. Должны были, — говорит Крис.
Я прижимаю руку ко лбу. В лаборатории царит беспорядок. Обезьяньи мозги, разбросанные по стальным стаканам, похожи на медуз в детских ведерках на пляже. Столы перевернуты, инструменты разбросаны, упаковки с материалами небрежно поставлены у стен. Уборщики не заходили сюда уже несколько недель. Как и никто из тех, кто в списке. Все либо пытаются прорваться в убежища, либо дезертируют с этой секретной войны, которую шесть месяцев назад Америка развязала против большей части Азии. Никто не знает, зачем эта война и почему Сети связи выходят из строя одна за другой.
— Моя семья не получила Билетов, — говорю я.
Трой Миллер все так же не поднимает головы. Он высокого роста, всегда в костюме под лабораторным халатом, и мог бы стать здесь начальником, если бы не был таким замкнутым.
— Господи, да нашим семьям не нужны Билеты! Там проверяют по отпечаткам пальцев и распознаванием голоса.
— Надеюсь, ты прав, — говорю я. — Ну как, есть прогресс?
Трой указывает на выключенного андроида, безжизненное тело которого прислонено к двери морозильника.
— Если хочешь назвать это прогрессом…
— Провал? — спрашиваю я.
— Эпический. Он пришел в ярость, — говорит Ли. — Визжал и метался по лаборатории, как бешеная горилла.
Крис закрывает лицо руками, вспоминая.
— Пытался открутить себе голову. Нам нужно встроить в них выключатель. Как же он орал!..
— Ну хватит. Экспериментировать с мозгами приматов больше не будем, — говорю я.
Трой наконец поднимает голову от своего дендрита.
— Нам нельзя использовать органику. Исключительно искусственный интеллект.
— У нас нет времени на искусственный интеллект. Апории упадут на Землю через пять часов. Давайте размораживать человеческие образцы, — говорю я.
— М-м-м… — мычит Трой, выражая свое несогласие.
Ли, который от всего этого стресса стал нервным и грубым, стучит костяшками пальцев по спине Троя.
— Давай, приятель! Бери мозг! Заверни его в тефлон, и начнем!
Трой пожимает плечами. Ли продолжает стучать по его спине.
— Перестань, Ли, — говорю я.
— Мы не можем использовать человеческий мозг, — говорит Крис. — Это неправильно. С моральной точки зрения.