Позади них из автобуса «Синей птицы» выходят остальные: семья Джима, бывшая девушка Марка, поразительно красивая и, видимо, до сих пор в него влюбленная, офицеры безопасности, курсанты ВВС и пожилой отец Троя, к которому у меня очень много вопросов.
Мы спешим в здание. Места там всем хватит. Еды запасено как минимум на год. Может быть, если мы пророем туннели в землю, научимся есть червяков и добывать воду, этого будет достаточно, чтобы выжить.
Малая Апория врезается в землю, но мы не чувствуем удара еще почти две минуты после этого. Незнакомцы и друзья, все мы сидим тесной группой на полу кафетерия, объятые страхом.
Все содрогается.
Мы ждем, что сюда просочится раскаленная пыль. Ждем час, потом два. Пыль не просачивается, но что-то идет не так, потому что вентиляторы вдруг перестали работать. Погас свет. Все погрузилось во мрак.
Никто из взрослых не издает ни звука, только изредка слышны детские голоса — шепот, всхлип, смешок. Я представляю себе птиц наверху, пепел их крыльев. Их убьет не астероид, а шлейф поднятой им пыли, который взлетит до небес и распространится по всему миру.
Кто-то раздает хлеб с маслом и воду, затем все делятся всем, что имеют. В темноте мы соприкасаемся руками, говорим слова благодарности и едим.
Спустя десять минут вновь загораются огни сотовых телефонов. Я встаю, и все стихают.
— Я попрошу вас экономить энергию своих батареек, пока мы не выясним, как снова включить электричество.
— Нужно, чтобы кто-то перезагрузил сеть, — шепчет Джим. — Иначе у нас закончится воздух.
Но затем свет внезапно включается. Вентиляция снова шумит.
Стоя рядом с мужем, я держу на руках своих детей, и нам аплодируют, как будто мы первая семья на Земле. Все улыбаются с истерической благодарностью. Я вижу Марка, который обнимает свою девушку и выглядит как самый счастливый человек постапокалиптического мира, затем вижу обеспокоенное лицо Джима.
Мы спешим наверх, в хирургическое отделение. Джей и дети не хотят отпускать меня одну, поэтому идут с нами. В дверях операционной стоит Трой.
Он сделал себя выше. Теперь в нем больше двух метров.
— Знаешь, что странно? — говорит он. Его голос стал глубже, чем обычно. Он звучит в динамиках сети, и слышен в убежище. — Я больше не грущу. Я ничего не чувствую. Теперь я понимаю, почему никогда тебе не нравился. Все обрело смысл.
Мне приходит в голову, что идея установить кнопку отключения была неплоха.
— Ты будешь рада узнать, что я отрезал верхние уровни от системы жизнеобеспечения, для тех беженцев, которые пытались проникнуть вниз и украсть ваши запасы, — говорит он. — Я чувствую, что это именно то, чего бы ты хотела, Николь.
— Ты можешь все снова включить? — спрашиваю я.
Робот вскидывает голову. Левая сторона его лица совершенно безжизненна. Левый глаз отключился.
— Готово, — говорит он. — Но это пустая трата энергии. Они уже задохнулись.
— Ох.
— Я вынужден был переработать кое-что в своем внутреннем устройстве. Это меня задержало. Вся эта болтовня в мозгу — я не мог ее больше выносить. Так что я заставил одну долю мозга утихнуть.
— Можешь разбудить ее? Она важна для принятия верных решений, помнишь?
— Я не хочу.
— Трой, у тебя есть моральный потенциал? — спрашиваю я. — Ты можешь отличить хорошее от плохого?
— Конечно, — говорит он. — Я выйду на поверхность примерно через две недели, когда температура станет приемлемой, и построю лучшую среду обитания. Я буду служить тебе, Николь. Ты же знаешь, для меня это всегда было важно. Мне нужны добровольцы. Еще десяток таких, как я. Будут работать под моим командованием. Я уверен, что, если надо, ты сможешь объявить воинскую повинность.
Мне приходит в голову, что идеальный разрез на лбу Макуна был сделан инструментом для трепанации черепа. В Девятом убежище киборги развязали войну, поэтому Макун их и разбомбил. Члены секты Дороти выбрали способ самоубийства не просто так: цианид высушивает мозг.
— Трой? Ты помнишь свою мать? — спрашиваю я.
Он поднимает голову.
— Прости? Скажи это в другое ухо.
Я захожу с левой стороны Троя, которая на дюйм ниже.
— Ты помнишь свою мать?
— Да! — шелестит его голос. — Я спасу тебя. Я тебе помогу. Беги!
— Не обращай на него внимания. Мы его отключили, — кричит робот. — Тебе он все равно никогда не нравился!
Мы с Джеем стоим перед нашими детьми. Я чувствую всю тяжесть этой ошибки.