— У миссис Бекер необычные вкусы.
Вдоль металлических ворот уже похаживал ночной сторож. Верхнюю часть здания он уже закрыл, и теперь по одному-двое выпускал засидевшихся служащих. Старый ветеран, он всегда молчал. Поговаривали, что от артиллерийской канонады он повредился слухом и умом.
На Честнат-стрит, возвысив голос до металлического визга, Оукс спросил:
— Поедете или пойдете пешком?
Бекер ответил:
— Думаю сесть на трамвай.
Поездка на трамвае и десятиминутная прогулка привели его к дому, опрятному квадратному строению красного кирпича, со ставнями на всех окнах и небольшим садиком на заднем дворе. Стоял дом в глубине узенькой аллеи, всего в нескольких минутах ходьбы от неширокой красивой площади. Прежде чем войти, Себастьян огляделся, проверяя, не следит ли кто за ним. Он не увидел никого, кроме лошаденки, тянувшей пивную бочку, и бредущего рядом с ней возницы.
Район был тихим, чужаки обходили его стороной. Ровно в восемь раздавался стук закрывавшихся ставень, а к девяти вокруг становилось совсем темно и тихо. Но именно о такой жизни Себастьян всегда мечтал.
Сняли они этот дом месяц назад. Даже для жалованья Бекера арендная плата была кусачей, но зато душу грела мысль о том, что семья его находится в безопасности. Поселившись здесь сразу после служебного повышения, Себастьян и не предполагал, насколько их переезд окажется своевременным. Их прежнее жилище, скромная квартирка, находилось в центре ирландского квартала, и задержись они там еще надень, то, судя по газетным новостям, оказались бы в самом центре беспорядков. Он закрыл за собой дверь в тот момент, когда сестра его жены проходила по коридору с букетиком свежесрезанных цветов.
— Добрый вечер, Себастьян, — сказала она.
— Привет, Фрэнсис, — ответил он. Прежде чем он успел закончить фразу, потолок над их головами задрожал от самых низких басовых звуков геликона.
Бекер называл свою супругу женщиной неординарной, хотя во многих отношениях она таковой не была. Стройная, темноглазая, бледненькая, веснушчатая и утонченно красивая, то есть дама определенно привлекательная, она тем не менее не ошеломляла ни одним из своих внешних качеств. Необычным в ней была привычка ежедневно находить двадцать минут, чтобы ради собственного удовольствия поупражняться на мощном четырехклапанном музыкальном инструменте.
Себастьян пошел на звук, поднялся по лестнице в гостиную в задней части дома. Толкнув дверь, он обнаружил жену там. Она музицировала, устроившись в кресле у окна, поставив рядом с собой пюпитр. В лучах предзакатного солнца сверкала не только медь инструмента, но и золото ее волос. Пол ходил ходуном словно палуба корабля; казалось, и воздух в помещении вибрировал от басового рева. Их сын лежал у ее ног на полу, упершись локтями в пол, безразличный ко всему, если не считать развернутого перед ним журнала, который он внимательно рассматривал.
Краем глаза миссис Бекер уловила постороннее движение в комнате. Не отрываясь от пюпитра, она сразу же приветственно вздернула брови. Себастьян выдавил улыбку, в который уже раз подивившись терпению соседей. Разумеется, он предупреждал их, что его семейство иногда будет доставлять некоторое беспокойство. Оба соседа поблагодарили его за чуткость и заверили, что против некоторого беспокойства они нисколько не возражают. Себастьян полагал, что после изрядной дозы «Лоэнгрина» кто угодно пожалел бы о своей неосмотрительной сговорчивости.
Роберт, мгновенно забыв о десятицентовом журнале, вскочил с пола. Как же — ведь он увидел отца. Он помчался навстречу Себастьяну, но, уклоняясь от предложенных объятий, изо всех сил ткнул его кулачками в ноги и, скользнув мимо, выскочил из комнаты. До Себастьяна донесся голос Фрэнсис, звавшей мальчика, когда тот кубарем слетал с лестницы.
Элизабет осторожно опустила на пол звучный инструмент и только потом направилась к мужу.
— Что с ним? — поинтересовался Себастьян.
— Он вбил себе в голову, что ты придешь пораньше, — ответила Элизабет. — Вот и все.
— Я ничего не обещал ему.
— Я знаю.
Она приподнялась на цыпочках для приветственного поцелуя, чмокнула Себастьяна в щеку, для устойчивости опираясь рукой о его грудь. Он почувствовал, как она внезапно напряглась, нащупав в его кармане револьвер, хотя выражение ее лица не изменилось.
— Что-то случилось? — спросила Элизабет.
— Нет, ничего не случилось.
— Я думала, что английские полицейские не носят оружия.
— Я давно уже не полицейский и здесь не Англия.
— Кто-то следит за тобой?