Поначалу Себастьян хотел познакомить жену с содержанием телеграммы, но передумал.
— Не волнуйся, — произнес он. — Револьвер — всего лишь мера предосторожности.
— Против чего? Мы все-таки сможем погулять?
Скажи ему подобное любая другая знакомая женщина, не Элизабет, он бы воспринял ее вопрос как вызов.
— Конечно, можем, — заверил он жену.
Глава 2
На следующий день после посещения церкви Себастьян со всем своим семейством, в лучших летних одеждах, погрузился в трамвай, направлявшийся в парк Уиллоу-Гроув, расположенный в ивовой роще. Себастьян был в темном костюме и шляпе-канотье, женщины — в длинных легких платьях, Роберт — в матросском костюмчике. Памятуя о беспокойстве супруги, Себастьян прихватил с собой револьвер, сунув его за пояс брюк. Он спрятал его сзади, поместив в ложбинку на спине, чтобы Элизабет не почувствовала оружие в трамвайной давке, когда их прижмут друг к другу. Себастьян и представить себе не мог, какие страдания доставит ему револьвер в церкви, врезаясь в спину во время сидения на деревянной скамье. В этот день во время службы он испытал куда больше мучений, чем обычно.
Он не ожидал никаких неприятностей. Сегодня он был просто мужем, отдыхающим с семьей. Обычным человеком, неприметным лицом в большой толпе. Парк Уиллоу-Гроув открыла компания «Рапид транзит» с целью дать людям возможность проехаться на ее трамваях. Здесь давались бесплатные концерты и проходили ярмарки. Вскоре пример компании подхватили многие города по всей стране. В Бруклине возник Стипл-чейз-парк, в Солт-Лейк-Сити церковь организовала парк Салтаир. Однако Уиллоу-Гроув в Филадельфии, где его еще называли Сказочной страной, превосходил всех своим размахом. Два года назад сюда со своим оркестром заехал король маршей Соуса, да так и осел в городе.
Элизабет нравились звуки маршей. Она всегда говорила, что унаследовала любовь к ним от деда по материнской линии, старого солдата, который, только заслышав марш, забывал обо всем на свете и вышагивал за музыкантами до тех пор, пока они не заканчивали играть. Случалось, что он оказывался в незнакомой части города и не мог отыскать дороги назад.
На конечной остановке они вместе с толпой двинулись в проложенный под землей туннель и, вынырнув из него, очутились в парке. Фрэнсис повела Роберта в его центральную часть, а Элизабет, под руку с мужем, направилась к музыкальному павильону. Вне всякого сомнения, сестра Элизабет умела отлично справляться с мальчиком. Собственно, по этой самой причине она и проживала вместе с ними, отрабатывая еду и одежду воспитанием и обучением Роберта. Школу он не посещал.
Себастьян находил своего сына трудным ребенком. Говорить он начал лишь в пять лет, и сейчас его ничто не интересовало, кроме десятицентовых книжек. Вначале Себастьян запрещал ему читать их, считая неподходящими для развития, однако Роберт не признавал иных развлечений. Мальчиком он был робким, безразличным к дружбе, обучению и вообще ко всему, что не вызывало у него любопытства. В конце концов Себастьян сдался, и Элизабет разрешила сыну читать романы, давая по десятицентовой монетке в полмесяца на новую книжку. В положенное время Роберт шел с Фрэнсис к ближайшему газетному киоску, где покупал любой роман, который ему понравится. И ной раз выбор занимал не меньше часа. Все приобретенные книжки он хранил, перечитывал, умел воспроизвести на память целые абзацы и страницы. Фрэнк Рид, Дедвуд Дик, Буффало Билл. Роберт мог пересказать содержание любой из книг, назвать количество страниц в ней, перечислить все рекламные объявления на их обложках. Но его бывшая учительница в школе, фамилию которой договорились не произносить в доме, не единожды пыталась доказать Себастьяну и Элизабет, что их сын — слабоумный.
Когда они занимали места на скамье, оркестр играл «Чикагскую красотку». Музыка любого рода оставляла Себастьяна равнодушным, но зато ему нравилось наблюдать, с каким вниманием ее слушает Элизабет. Он не сводил с нее глаз, пока жена смотрела на оркестр. Ей не так давно исполнилось тридцать два, она была намного моложе его.
По прошествии некоторого времени Элизабет почувствовала на себе его взгляд.
— Что такое? — встрепенулась она.
— Ничего.
— Тебе надоело?
— Как мне может надоесть?
Жена улыбнулась ему и снова повернулась к сцене, где сорок оркестрантов под руководством Соусы переворачивали страницы нот, готовясь грянуть очередной марш. Элизабет чуть склонила голову, подставив щеку под дуновение прохладного, дующего с запада бриза, и сердце Себастьяна защемило.