Луиза Портер, изучая сборник пьес, сидела у окна, в кресле с высокой спинкой. Оглушенная происшедшими событиями более остальных, она надеялась отвлечься, погрузившись в свое ремесло.
Мысли о том, что она столько раз оставалась наедине с Томом Сэйерсом, но так и не сумела разглядеть истинной природы «верного слуги», приводили ее в отчаяние. Его постоянные мелкие услуги, кажущиеся невинными шутки — все это сейчас принимало новый и зловещий аспект. Сколь близко она подходила к опасной черте и ни о чем не подозревала. Но сейчас, стоило ей подумать о нем, как по коже ее пробегали мурашки.
Она стала объектом внимания чудовища. Пусть и самым невинным образом, но она говорила с ним, позволяла ему заговаривать с собой, хуже того — поощряла. Какая страшная участь ждала ее, если бы его злодеяния не были вовремя раскрыты! Убедительность, умение, с которым Сэйерс играл роль и скрывал свои намерения, показывали, что он лучший актер в их труппе.
И все же отчаяние ее было несколько странным. При воспоминании о Сэйерсе сердце ее начинало колотиться, но страха она не испытывала. Напротив, Луиза словно обрела уверенность в себе и опыт. Если вчера она совсем мало знала о мире, то сегодня чувствовала себя готовой к любым превратностям судьбы.
И лучшим началом новой жизни стали бы для нее новые роли.
Когда другие актеры о каком-либо отрывке сцены отзывались как «мечта» или «жемчужина Фауста», она чувствовала себя неуютно. Луиза завидовала легкости, с какой ее коллеги по труппе бросались такими словами. Большинство из них много лет либо играли в хороших театрах, либо часто гастролировали. Луиза сознавала, что если она не хочет запереть себя в клетке одной-единственной пьесы, то лучшей возможностью для нее расширить свой репертуар пока является чтение.
Она приблизила книгу к самому носу, на котором сидели крошечные очки в тонкой металлической оправе. Когда-то они принадлежали ее тетушке, ныне — покойной. Луиза наткнулась на них, прохаживаясь после похорон по тетушкиным комнатам, из любопытства примерила и приятно удивилась — в них она видела намного лучше. Вообще-то она надела их лишь для того, чтобы посмотреться в зеркало и оценить свой вид в очках, она и не подозревала, что видит неважно и что очки ей просто необходимы. Она забрала их и теперь надевала при чтении. Никто в труппе не знал, что она ими пользуется. Очки стали ее секретом. Но Луизу иногда охватывало ощущение вины. Нет, не потому, что она пользуется очками, а из-за сделанного ею смущающего открытия, заставившего ее носить их.
Услышав слабый скрип дверных петель, Луиза подняла глаза и посмотрела поверх книги. Заметив в дверях Каспара, она быстро сорвала очки и сунула их под чехол, накрывавший кресло.
Ей показалось, что Каспар не заметил ни ее движений, ни мелькнувшего на лице смущения. Голова его была опущена, выглядел он удрученным.
— Мистер Каспар, это вы, — пробормотала Луиза.
Каспар поднял руку.
— Простите меня, я не думал, что тут кто-то есть. Не буду вам мешать.
— Вам совершенно не обязательно уходить.
Каспар замотал головой.
— Я не смею находиться рядом с вами. Не хочу причинять вам боль. — Он повернулся, показывая, что собирается покинуть Луизу.
— Постойте! — воскликнула она, откладывая книгу.
Каспар замер.
— Что я могу сказать вам, Луиза? Мне стыдно, что я принадлежу к тому же полу, что и Сэйерс.
— Вы не несете ответственности за его преступления.
— И тем не менее я в полном отчаянии.
— Почему?
Каспар пересек комнату, скромно, будто стесняясь, сел на самый краешек кресла напротив Луизы.
— Ведь теперь ваше отношение ко мне омрачено мыслями о Сэйерсе, о его гнилой натуре и извращенных страстях. Представляю, что вы обо мне думаете. — Он понурил голову.
Луиза немного подумала, затем ответила, тщательно взвешивая каждое слово:
— Я думаю, есть страсти вполне естественные и прекрасные, которые славят Бога и наш путь.
Он пристально взирал на нее с выражением растущего удивления, словно в кромешную темноту она неожиданно внесла яркий свет.
— Хотел бы я вам поверить, — отозвался он.
Он произнес эти слова настолько искренне, что Луиза решила — перед ней сидит человек, которого она способна переубедить.