"Два парада. Сегодня два парада. Я назначил на сегодня два парада…" Сперва, Олег думал ограничиться одним: Красная площадь, бой курантов. Маршал Жуков на белом коне выезжает из Спасской башни… И он – Олег Снегирев в генеральском мундире, салютуя шашкой, приветствует Георгия Константиновича, отдает ему рапорт:
– Товарищ Маршал Советского Союза, войска Московского гарнизона по случаю Парада Победы построены…
Потом они гарцуют вдоль бесконечных рядов боевой техники расставленной по Манежной площади, вдоль рядов "катюш" на шасси "студебеккеров", что еще вчера с воем выплевывали свою реактивную смерть под стенами Будапешта, вдоль рядов "тридцатьчетверок", что еще вчера мололи гусеницами битый кирпич Кенигсберга… Вдоль построенных коробочками – шестнадцать на шестнадцать – батальонов гвардейцев – Таманцев и Кантемировцев… Вдоль темно-зеленых с продольной белой по броне полосой "пятьдесятчетверок" Белорусского округа, что еще вчера входили в мятежную Прагу… Вдоль едва отмытых от красной Афганской пыли бэ-эм-дэшек псковских десантников, что еще вчера рвались в удерживаемый духами Кандагар…Вдоль рядов и шеренг ракетчиков из РВСН, что еще вчера наводили страх на всю обложившуюся першингами Европу…
Вдоль батальонов десантуры генерала Трошева, что еще вчера в третий раз брали непокорный нам Грозный…
– Здравствуйте, товарищи танкисты!
– Зра-жела-тава-марш-совет-союз!
– Поздравляю вас с праздником Победы!
И только вслед уже умчавшимся к другой коробочке всадникам несется над площадью – Ур-рррра-а-а, ур-ррра-а-а, ур-ррра-а-а!
– Здравствуйте, товарищи гвардейцы-десантники!
– Здравствуйте, товарищи летчики-штурмовики!
– Здравствуйте, товарищи моряки-подводники!
– Ур-рррра-а-а, ур-ррра-а-а, ур-ррра-а-а!
Мимо коробок Ея Величества Конногвардейцев, в золотых кирасах, с обнаженными палашами над фыркающими мордами высоченных лошадей…
– Ур-рррра-а-а, ур-ррра-а-а, ур-ррра-а-а!
Мимо коробок Лейб-гвардии Ахтырских гусар,
– Ур-рррра-а-а, ур-ррра-а-а, ур-ррра-а-а! мимо Измайловцев и Преображенцев,
– Ур-рррра-а-а, ур-ррра-а-а, ур-ррра-а-а! мимо Семеновцев и Павлоградцев… еще вчера входивших в Париж 1815 года…
– Ур-рррра-а-а, ур-ррра-а-а, ур-ррра-а-а!
И потом галопом к Мавзолею. А на нем – Иосиф Виссарионович в погонах генералиссимуса и со скромной звездочкой Героя, и государь Петр Алексеевич, и царь Иван 1V…
И гвардейцы, печатающие свой неповторимо гордый хромовый шаг по освященной великими временами брусчатке, разом поворачиваются у подножия и бросают в кучу знамена натовских частей и соединений… Восьмая бригада морских пехотинцев шестого флота США, Вторая Ее Величества королевская шотландская воздушнодесантная, Двадцать шестая голландская мотострелковая, четвертый отдельный чешский инженерный…
Потом, Олег хотел устроить четыре одновременных парада…
Один в Риме. Чтобы техника и войска шли мимо стен вечного Колизея. Другой – в Константинополе.
И непременно в Париже. Что б как в сорок третьем, когда по Шонс Элисе проехались самоходки дивизии Лейбштандарт. От самой Этуаль до пляс де ля Конкорд…
Самоходки и панцеркампфвагены с ключиками на броне, обрамленными в контур средневекового рыцарского щита. С ключиками от Европы.
Потом решил ограничиться двумя. В Москве и в Вашингтоне. Колебался – не отдать ли немцам праздник на стадионе в Нюрнберге, но остановился на лужайке перед Белым домом. Пусть ее-зеленую раскатают гусеницами. Да потопчут коротким сапогом…
У немцев есть за что американцам счет предъявить! Какая разница тремстам пятидесяти тысячам насмерть разбомбленным мирным Дрезденцам – атомной ли бомбой их убили, как триста тысяч японцев в Хиросиме или убили ковром из тонных фугасов вперемежку с фосфорными зажигалками?
Немцам есть за что американцам счет предъявить… Это Эйзенхауэр с Черчиллем решили раскатать именно мирное население городов Рура – потому как танковые и авиационные заводы, спрятанные под землю – бомбами взять не удавалось. И тогда было решено радикально лишить германскую промышленность рабочей силы. И тогда тысячи летающих крепостей Б-17 эскадрами по пятьсот машин – стали методично, час за часом раскатывать в кирпичную пыль немецкие города…
Олег не без удовольствия примерял мундиры. Серый фельдграу с черным бархатным воротом и двумя серебряными оберфюрерскими листьями дуба в петлицах… И русский – цвета морской волны – с глухим воротником по образцу сорок пятого года – с золотыми погонами генерал-полковника. С диагоналевыми синими галифе, заправленными в высокие космической черноты хромачи.
Предстояло командовать обоими парадами.
А потом – обязательные банкеты с первыми лицами государств.
Поэтому снова не без сожаления вылез из русского мундира и принялся в который уже раз – мерить эсэсовский. Кряхтел, пытаясь самостоятельно снять сапоги.
– Вот, тоже, мучение!
Испуганные адьютанты прыгали вокруг, – - Перметте муа, экселенс?
– Разрешите, товарищ генерал?
Олег покряхтел еще и сдался на милость своего немецкого адъютанта Оскара Гюнше.
На левом рукаве над прямокрылым эсэсовским орлом – русский триколор. Оранжево-бело-черный.
Ниже орла – по обшлагу ленточка с именем дивизии готическим письмом: Петр Великий.
Олег улыбнулся,
– Немцам есть, что предъявить Америке…
А вечером, а вечером, был банкет. Обед в Большом Кремлевском дворце.
Десять комиссий составляли списки приглашенных. И Олег лично просматривал эти списки, грозя с виновного чиновника три шкуры спустить и в Африку пустить, если кто – то из достойнейших был бы вдруг, не дай Бог, пропущен. Это было торжество русского духа. Это был банкет по случаю Дня Победы.
Олег распорядился, чтобы был океан света.
Стол, за которым сидели вожди нации, стоял на небольшом возвышении, и три бесконечно длинных стола, за которыми разместились гости, стояли к этому возвышению перпендикулярно, так, чтобы каждый из приглашенных, мог видеть любимые лица… Товарища Сталина, товарища Жукова, и его – Олега Снегирева.
В зале стало необычайно тихо.
Три тысячи гостей, собравшихся в огромном залитом хрустальным светом зале – заворожено глядели в центр правительственного стола.
– Я поднимаю этот тост за русский народ, – с легким грузинским акцентом сказал человек с усами.
И через несколько мгновений высоченные – в четыре этажа – своды большого зала Кремлевского дворца огласились многотысячным УРА… Бились о драгоценный паркет стодолларовые хрустальные бокалы.
Нация ликовала.
И генерал-майор Денис Давыдов в парадной венгерке и ментике на левом плече – сидящий рядом с профессором Дмитрием Ивановичем Менделеевым – кивал лакею, мол, наливай, голубчик, наливай, а Дмитрий Иванович уговаривал своего соседа по левую сторону – редактора Отечественных записок – Михал Евграфовича не увлекаться шампанским, а отдать предпочтение сорокоградусной.