— Что, Константин, нет больше ходоков? — самодовольно улыбнулся Брежнев.
— Нет, отстрелялись! — подтвердил помощник.
— Что там у тебя?
Черненко протянул документы.
— Подписать надо. Тут и тут! — показал помощник.
Солнце яростно палило в окно, птицы на улице щебетали. Леонид Ильич достал ручку и поставил подпись.
— Ты чего, Константин, такой мрачный? — возвращая документы, произнёс он. — Радуйся! Смотри, солнце какое! Ветка на ветку лезет, сучок на сучок!
— Узнал я, что Николая Александровича Булганина разжаловать собираются, снять с него маршальские звёзды, — грустно проговорил Черненко. — Как-то жаль мне его, ведь неплохой человек.
— Ну не будет он маршалом, зато на свободе, жив, здоров, на своих ногах по воле разгуливает. Это ценить надо. У нас, Костя, каю сегодня маршал, а завтра в казематы ведут. Николаю Александровичу, считай, свезло, — отмахнулся Брежнев. — Там, наверху, — и он указал на небо, — видней!
Брежнев сладко потянулся:
— Может, и я когда-нибудь маршалом стану! А ты не грусти, Константин, улыбайся! И помни, каждый год после пятидесяти — подарок!
13 июня, пятница. Москва
Разговор о новой телевизионной башне назрел давно, телевидение захватило столицу, но приём телепередач в некоторых частях города был отвратителен, а находились и такие места, где телевизор вообще не показывал, а значит, необходимо строить новую башню, такую, чтоб захватывала она и столицу, и часть Московской области. Рабочую группу по новой телебашне возглавляла Фурцева, но окончательное решение, разумеется, принимало первое лицо. Мест для башни подобрали два: в Дзержинском парке и в Останкинском лесопитомнике. Хрущёву приглянулось Останкино, так будущую башню и стали называть — Останкинской. Главный архитектор Москвы предложил несколько эскизных проектов сооружения. Все они были грандиозны. В архитектурных и строительных кругах до пены у рта спорили, из чего её делать: из металла или бетона? Бетон тяжёлый, а металл ржавеет. В результате обсуждений решили, что будет башня из напряжённого железобетона, а значит, сверхустойчивая. Рабочим проектом был утвержден «вид перевернутого цветка». Башня должна была быть невообразимой высоты — 573 метра! От такой высоты даже у специалистов кружилась голова!
— Не перебарщиваете? Будет стоять? — переспрашивал Никита Сергеевич.
— Будет! — обещал Посохин.
— Тут с фундаментом нельзя промахнуться, — переживал Хрущёв.
На фундамент решили поставить первейшего специалиста, Николая Никитина: он лил все фундаменты для сталинских высоток.
— Вот ещё мне нагрузка немыслимая — Останкинская телебашня! — жаловалась Фирюбину Екатерина Алексеевна.
— Ты у меня известный строитель! — отозвался Николай Павлович.
— Не хочу я, Коля, строить, хочу тебя любить!
15 июня, воскресенье. Крым, Никита
Юрий накинул одеяло на два сдвинутых вместе топчана, прилёг, но лежать было жёстко, другим одеялом он думал укрываться, но пришлось и его стелить вниз для мягкости, хорошо погода стояла жаркая. Одеяла и полотенца Юра приволок с собой, так как дядя Костя Черненко, папин помощник, кто собственно и организовал жилище на море, предупредил, что с условиями проживания будет не гладко. Домик, выложенный из шершавых диабазовых глыб, затерянный в буйной зелени редчайших деревьев и кустарников на территории Никитского ботанического сада, предполагался для двухнедельного Юриного отдыха. С одной стороны дома ботаники устроили склад испорченного инвентаря: пространство завалили сломанные вилы, тяпки, тачки, треснувшие глиняные горшки, разломанные ящики, словом, хранилась там всякая дребедень, зато другая, южная сторона, имела две светлые, очень приятные комнаты, выходящие на небольшую террасу. Между комнатами поблескивала однотонными синими изразцами высокая, от пола до потолка, голландская печь. Дому этому, вероятно, было столько же лет, сколько Никитскому саду. Невзирая на возраст, меблирован дом был весьма скромно. На террасе — длинный стол, сколоченный из досок с лавками по краям, в первой комнате — крошечный столик со стулом, шкаф для одежды со скрипучими дверцами, во второй, меньшей, — тумбочка, над которой повисло зеркало без рамы. Коренастая тумбочка эта разделяла два топчана, на которых предполагалось спать, их-то Юра и сдвинул, организовав двуспальную кровать. Постельные принадлежности требовалось получить у завхоза, который никогда не сидел на месте. С торца к постройке примыкала крохотная кухонька, а за ней имелась собственная уборная!