— Где жить будете? — переходя на вы, продолжал водитель.
— Не знаю, обещали какой-то домик.
— Домик! Видать, вы важная птица! — с уважением протянул шофёр. — В домике самые-самые живут. Домик — это шик! Вид — один в один Италия! Так профессор Презент сказал, он в Италии много раз был. У вас, в Крыму, говорит, много лучше, чем в Италии! — изображая поучительную интонацию, копировал водитель «Виллиса». Талоны в столовку не забудь получить, а то голодным останешься, — предупредил работник ботанического сада, снова начав тыкать — ведь до чего паренёк молод!
— А что без жены, все кто в домике останавливаются никогда одни не ездеют. Или ты не женат ещё? Если холостой, за нашими девками побегаешь! — молодцевато подмигнул водитель.
— Приедут ко мне послезавтра.
— Видать, опять мне на вокзал мотать! — понимающе подметил шофёр.
— Не исключено! — по-академически весомо ответил аспирант, чем поверг водителя в благоговейный страх перед лицом, наделенным нечеловеческими знаниями.
16 июня, понедельник. Москва, Кремль, кабинет Хрущёва
Известие было крайне неприятное. Хрущёв кипел, он потребовал к себе Брежнева, Громыко и Микояна. Расселись.
— Догадались, чего позвал? — хмуро начал он.
— Из-за Надя, — за всех ответил Брежнев.
— Из-за Надя! — с перекошенным лицом выкрикнул председатель правительства. — Ты венгерского посла в ЦК протянул, а он на самотёк пустил!
— Я…
— Молчи! — Хрущёв жёг Брежнева взглядом. — А главным у венгров кого сделали, мне голову заморочили? Не пойми кого, сделали! Говорил, давайте Мюнниха, а они долдонят — Кадар, Кадар! И чего ваш Кадар устроил? Чего?! — гремел Никита Сергеевич. — Надя убил — вот чего! Офонарел Кадар! Кто в Будапешт ездил, а потом восторгался: какой хороший человек, какой преданный! Кто Кадаром хвалился?! — злые глаза Хрущёва нацелились на Брежнева.
— Я хвалился, — обреченно протянул тот.
— Какой он, к ебеней матери, хороший, если стреляет без спроса?! Почему проворонили?! — Хрущёв нервно скинул пиджак, казалось, он засучит рукава и кинется на подчинённых! — Почему из Румынии пленников в Венгрию перевезли? Чего мычите?
— Не спокойно в Румынии было, могли выкрасть их, отбить.
— С ума сошли, выкрасть! Хватит придумывать! Я ещё тогда заподозрил неладное, а вы опять в свою дуду дуете: всё под контролем, не надо беспокоиться! Да под каким контролем? Кто контролирует?! Брежнев или ты, Анастас?! — лютовал Никита Сергеевич. — Громыко, тот ничего не контролирует! — Первый бросил убийственный взгляд на министра иностранных дел. — Что теперь Тито скажет? На хер пошлёт?!
— На хер не пошлёт, — глухо отозвался Брежнев.
— А я пошлю! — Хрущёв выставил под нос Брежневу кулак.
Леонид Ильич смертельно побледнел. Первый Секретарь развернулся к Громыко:
— Ты будешь перед Тито оправдываться?
— Не зная официальную позицию, за поручение не возьмусь! — пробормотал Громыко. — Вы должны линию определить.
— Опять на меня киваете? А вы кто?! — Хрущёв принялся нервно расхаживать по кабинету.
— Успокойся, Никита! — примирительным тоном проговорил Микоян. — Ни нам, ни Кадару, ни по большому счету Тито, Надь не интересен. Югослав успокоится.
— Как успокоится?! Он меня за Надя просил, я обещание дал, безопасность гарантировал!
— Но убили его не мы, — осмелился вставить Брежнев.
— А кто, я?! — позеленел от возмущения Никита Сергеевич.
— Кадар убил.
— Скажут, по нашему зданию, — предположил Громыко.
— За расстрел венгр на себя ответственность взял. А изменник Надь — язва социализма! — заключил Анастас Иванович. — По большому счету, избавились от мерзавца.
Хрущёв несколько успокоился, спустил пар:
— Я хочу, чтоб без движения моего пальца ничто ни в Венгрии, ни в другой братской стране не происходило! Хорошенько это запомните!
— Надь был бомбой замедленного действия. Под его именем снова могла смута начаться, а так нет его, значит, и мутить некому, — несмело проговорил Брежнев.
— Я тебе и твоему Андропову жопу надеру!
18 июня, среда. Москва
В апреле из Минавиапрома Королёву передали крупнейший куйбышевский завод. На заводе собирали бомбардировщики конструкции Туполева, теперь здесь будут делать ракеты. Андрей Николаевич нервничал, доказывал своё, просил завод вернуть, но ракеты сегодня были важней самолётов. Расходы на космическую отрасль неимоверно возросли. По заданию Хрущёва Брежнев встретился с конструктором ракетных двигателей Валентином Глушко, говорил о мобильности ракет, то есть о приведении ракеты в боевое положение в кротчайшее время, сообщил, что Королёв отверг применение кислоты, а с сжиженным кислородом, который постоянно испаряется, невозможно ежеминутно держать ракету в рабочем состоянии. Одним словом, для боевой ракеты нужен новый надёжный двигатель.