В 18.20 сообщили, что Никита Сергеевич уехал домой. Перебирая нескончаемые документы, Букин одурел, и ещё жара — от жары в голове творился сущий кавардак.
«Всё, домой!» — разминая уставшие от писанины пальцы, решил полковник, но оказавшись на улице, садиться в раскаленную на солнце машину передумал, а решил прогуляться: пересёк Красную площадь, обогнул ГУМ. На улице 25-летия Октября, которая шла к Лубянке, навстречу попалась шумная компания молодежи, наверняка студенты — весёлые, просто солнечные лица! Парни шагали под руки с девчатами, смеялись, шутили. Неожиданно Андрей вспомнил Аню Залетаеву, лучезарную, бойкую, которую так и опоздал полюбить.
— Почему у нас не сложилась? Почему я растерялся, чего ждал? Дурак! — выругался Андрей. — Полный дурак!
Всем своим видом Аня завораживала, звала. Как он прохлопал её? Как упустил? И как завязалось у них с Серовым? — этот вопрос тоже не давал покоя. Как вообще могло подобное произойти?! Узнав про роман с Серовым Нина Петровна разразилась гневной тирадой и долго распекала мужа за беспардонность и разнузданность людей. При этом все шишки достались пятидесятилетнему Ивану Александровичу, будто бесстыдник-генерал совратил глупую девчонку! Об этом неравном браке долго судачили. Но теперь всё пересуды позади, никто уже не вспоминал о той неоднозначной свадьбе. Как-то Букину сказали, что Аня родила.
— Одним бы глазком взглянуть на неё, на Анечку, какая она теперь?
Перед глазами офицера стояло открытое лицо, смеющиеся глаза. При подобных воспоминаниях в груди Андрея ныло, сознание охватывали пьянящие воспоминания: как он впервые увидел её, как ходили гулять к берегу Москвы-реки, как восторженно держались за руки, какими широко раскрытыми глазами Аня смотрела на мир, на людей. Безусловно, Букин ей нравился. А что он? Упустил девку, вот что!
— Дурак! — ещё раз определил Букин.
Служба у Хрущёва высосала, измочалила, ни о чём другом, как только о работе, думать не получалось. Точно часовой, он стоял на посту и был предан Никите Сергеевичу до заикания. Хрущёв это ценил. Букина сделали начальником охраны, полковником, дали большую квартиру. Получил он, казалось, всё, однако, самого главного не хватало — семьи, звонкоголосых детишек.
— А дальше что, что дальше? Дурак-дураком! — сокрушался военный.
Полковник дошёл до Лубянки, сел в чёрный автомобиль, постовой перекрыл для разворота ЗИМа движение, и Букин покатил домой.
24 июля, четверг. Москва, Кремль, зал заседаний Президиума ЦК
Решение по выделению Египту многомиллионного займа на строительство Асуанской плотины было принято, министр финансов и председатель Госплана согласовали контрольные цифры. Микоян сетовал, что деньги чересчур большие, и пару лет стране придется туговато.
— Зато урожай соберём богатый! Мы не просто так им плотину строим, а чтоб весомые дивиденды взять! — в противовес Анастасу Ивановичу выговорил Хрущёв. — Главное, какой кусок пирога мы у империалистов отъели — целый Египет!
Микоян уступил. Итоговую цифру затвердили.
— Теперь Насер кровью за нас подпишется! — радовался Никита Сергеевич.
— Вы, товарищ Хрущёв, здесь подпишите, — Козлов положил перед руководителем государства документ.
— Ну-ка, где ж очки! — отыскивая очки, проговорил Первый и, водрузив их на нос, стал проглядывать бумагу. — Слушай, Фрол, а это что? Это как пишется?
Фрол Романович взял документ и поднёс к глазам.
— Что не так, Никита Сергеевич?
— Не видит! Ищи, бездарь!
— Честно, не могу понять! — растерялся Козлов.
— Дай сюда! — вырывая Постановление, рявкнул Хрущёв. — Вот же, в самом низу: председатель Совета министров написано. Глаза разуй!
— Ну, да. Вы же наш председатель!
— Тут каждое слово надо писать с большой буквы, как при Сталине было, уже позабыл?
— А написано с маленькой! — охнул Фрол Романович. — Как же мы прохлопали!
— Так не стой, иди — исправляй, а то пишут не пойми что! — фыркал Никита Сергеевич.
Козлов умчался исправлять документ.
— Ещё один вопрос на повестке, — обратился к Хрущёву Суслов.
— Что за вопрос?
— Про Круглова хочу сообщить.
— Про Круглова?! Эту бестию в суматохе позабыли, всех бьем, всех крушим, а он тихим сапом существует!
— Не позабыли, Никита Сергеевич, на пенсию его оформляем.
— Вот, замухрышка! Пригрелся на теле социализма! Небось, ему генеральское содержание оставляете?