— Нет кричи на неё...
— А тебе лучше помолчать! А то я не посмотрю на твои царапины, и смогу добавить ещё!
Я обхватила Брэнна за пояс, уперлась ногой в колесо, помогая ему выбраться из самоходки. Надо отдать должное, журналист старался идти сам. Он лишь едва опирался на моё плечо, но мне всё равно казалось, что я волоку на себе тяжёлое бревно.
— Давай, давай. Осталось сделать ещё небольшой шаг! – подбодрила я Брэнна.
Я волновалась, правда, не столько о нём сколько о себе. Что я буду делать, если это тело в конце концов рухнет у моих ног? Сама в дом я его не затащу, придётся позвать соседей. И что они подумают о скромной девушке?
— Почему ты мне сразу не сказал, что оборотень тебя порвал?
— Да это ерунда, – процедил Брэнн сквозь зубы: старался сдержать стон. – Ты же сама говоришь... Что это только царапины...
Кровь из «царапин» оставила дорожку из алых капель на ступенях крыльца, на свежевымытом полу. Я повела было Брэнна в сторону софы, но после покачала головой: потом ни за что не отчищу кровь со светлой обивки. Боюсь, затруднительно будет объяснить клиентам о кровавых следах!
— Сможешь подняться по лестнице?
Брэнн кивнул. Он тяжело дышал и явно боролся с обмороком. Если он вздумает грохнуться без сознания на лестнице, уж я то его не удержу. Потому я ещё раз шлепнула его по щеке. И затем ещё раз. Серые глаза немного прояснились и уставились на меня с изумлением.
— Ага! Ой как я люблю избивать мужчин! А ты то, что думал! – проворчал я.
До ванной комнаты наверху добрались без особых приключений. Я сгрузила Брэнна на табурет, который скрипнул под его весом. Журналист откинулся на спинку стула. Бледный лоб блестел от пота.
Я рванула дверцу шкафчика, где у меня хранились запасы разных медикаментов. Микстуры от кашля для Розалин, мазь от сыпи, ментоловые леденцы, настойка стосила. Я вытряхнула аптечку в таз. Господи даже бинтов нет! Зато я обнаружила ножницы.
Я клацнула острыми лезвиями перед носом Брэнна, он приоткрыл один глаз.
— Если собираешься вспороть мне горло, покончи уж с этим побыстрее, – вяло отозвался он, только кривая ухмылка выдавала, что журналист пытается шутить.
— А вот это как–раз совсем не смешно. – буркнула я. – Руку подними!
В два счета я разрезала на нём рубашку. На секунду задержала в груди воздух, прежде чем посмотреть. И облегчённо выдохнула. Да, раны выглядели страшно и крови было очень много, но следы от когтей на боку и от зубов на руке оказались не сильно глубокими. Перебинтую потуже и позову лекаря, чтобы он наложил швы.
Перебинтую...
— Сиди здесь!
Я метнулась в свою спальню и по дороге едва не сбила с ног Розалин. Малышам стояла в темноте коридора, будто маленький грустный призрак.
— Дядя Брэнн?...
— Я цел и невредим, пичуга! – раздался из ванной комнаты бодрый голос.
Брэнн притворялся. Я знала, чего это ему стоит. И внезапно ощутила благодарность за то, что Брэнн заботился о чувствах Розалин.
— Целёхонек! – подтвердила я.
Я сдернула с кровати белую простыню. Не так уж много у меня постельного белья, в запасе, чтобы пускать его на повязки, но других вариантов у меня не было. Я зажмурилась и разодрала простыню на несколько длинных полос. Брэнн покосился на импровизированные бинты из–под опущенных век.
— Васильки? – хмыкнул он. – На самом деле это очень брутально.
— Руку! – приказала я. – Вытяни и держи! Будет больно, но надо промыть. На зубах зараза, может начаться воспаление...
Меня даже передернуло от мысли, что эти зубы могли впиться в тоненькую шею моей Розы, в её нежную ручку. Выходит, что Брэнн действительно спас её, заслонив собой.