Во всякой традиционной цивилизации, как мы уже часто отмечали, всякая человеческая деятельность, какова бы она ни была, по своей сути рассматривается как исходящая из принципов; то, что верно для наук, так же верно и для искусств и ремесел, к тому же есть тесная связь между теми и другими, так как согласно формуле, принятой в качестве фундаментальной аксиомы строителями средневековья, ars sine scientia nihil (искусство без науки ничто), естественно, под «наукой» здесь надо понимать традиционную науку, а не профанную, применение которой не может дать ничего иного, кроме современной промышленности. Через эту связь с принципами человеческая деятельность, можно сказать, как бы «преображается», и вместо того, чтобы быть сведенной к тому, что она есть в качестве простого внешнего проявления (в чем состоит вообще профанная точка зрения), она интегрирована в традицию и создает для того, кто ее исполняет, средство действенного в ней участия, что позволяет сказать, что она облечена «священным» и «ритуальным» характером в собственном смысле слова. Поэтому можно сказать, что в такой цивилизации "всякое занятие есть священство";[27] чтобы не придавать этому последнему термину если не совсем неправильное, то несколько не свойственное ему значение, мы бы сказали, скорее, что оно в самом себе обладает свойством, которое может быть сохранено одними лишь священническими функциями, если делают различие между «священным» и «профанным», которого ни в коем случае не существовало вначале.
Чтобы понять этот «священный» характер человеческой деятельности в целом, даже с простой внешней точки зрения или, если угодно более экзотически, рассматривать, к примеру, исламскую или христианскую цивилизацию Средних веков, то легче всего констатировать, что самые обычные действия существования всегда имеют в себе что-то «религиозное». Дело в том, что там религия вовсе не есть нечто узкое и тесно ограниченное, находящееся в стороне, без всякого действенного влияния на все остальное, каковой она является для современных западных людей (для тех, по меньшей мере, которые еще соглашаются принимать религию); напротив, она пронизывает все существование человеческого существа, или лучше сказать, все то, что составляет это существование, и, в особенности, в собственном смысле слова социальная жизнь оказывается как бы соединенной в своей сфере в одно целое настолько, что в этих условиях здесь не может быть ничего «профанного», за исключением тех людей, которые по той или иной причине находятся вне традиции, но их случай тогда представляет собой только простую аномалию. В ином случае, когда название «религия», собственно говоря, больше не может прилагаться к форме рассматриваемой цивилизации, все-таки существует традиционное или «священное» законодательство, которое, обладая различными чертами, в точности выполняет ту же роль; следовательно, эти наблюдения могут применяться ко всякой традиционной цивилизации без исключения. Но есть еще нечто большее: если мы перейдем от экзотеризма к эзотеризму (мы используем здесь эти слова для большего удобства, хотя они не одинаково строго применимы ко всем случаям), то в очень общей форме мы заметим существование посвящения, связанного с ремеслами и берущего их в качестве основания и "опоры";[28] следовательно, надо, чтобы эти ремесла также были причастны высшему и более глубокому значению, чтобы действительно иметь возможность открыть доступ к сфере посвящения. Это также очевидно из-за их по существу качественного характера, насколько это возможно.
Нам это станет яснее с помощью того понятия, которое в индуистском учении называется swadharma (свадхарма), понятие само по себе совершенно качественное, потому что оно означает исполнение каждым существом деятельности, согласной с его сущностью или его собственной природой, и как раз поэтому в высшей степени соответствующей «порядку» (rita) в том смысле, который мы уже объяснили; и именно этим понятием, или скорее его отсутствием, ясно обнаруживается ошибка современной светской концепции. В ней, действительно, человек может избрать любую профессию, он даже может ее изменить по своему усмотрению, как если бы эта профессия была бы чем-то чисто внешним по отношению к нему без всякой реальной связи с тем, что он на самом деле есть, с тем, что делает его именно им самим, а не кем-либо другим. В традиционной концепции, напротив, каждый должен нормально выполнять функцию, к которой он предназначен по своей собственной природе, с теми определенными способностями, которые по существу в себе заключает,[29] и он не может исполнять другую функцию, не внося серьезного беспорядка, который имел бы последствия для всей социальной организации, часть которой он составляет; более того, если такой беспорядок будет распространяться, то будут последствия и для самой космической среды, потому что все вещи связаны между собой точными соответствиями. Не останавливаясь более на этом последнем пункте, который можно было бы приложить и к условиям современной эпохи, мы сделаем следующий вывод из того, что сказано: в традиционной концепции сущностные качества определяют деятельность существ; в профанной концепции, наоборот, эти качества больше не учитываются, а индивиды рассматриваются как взаимозаменимые и чисто нумерические «единицы». Логически эта концепция может привести только к осуществлению лишь «механической» деятельности, в которой больше нет ничего истинно человеческого, и действительно, именно это мы можем констатировать в наши дни; само собою разумеется, что эти «механические» занятия современных людей, которые образуют всю промышленность в собственном смысле слова и которые суть лишь продукт профанного отклонения, не могут предложить никакой возможности из порядка посвящения и могут быть только лишь препятствием в развитии всякой духовности; по правде говоря, впрочем, они не могут даже считаться подлинными ремеслами, если сохранять за этим словом значение, придаваемое ему традиционным смыслом.
Если ремесло есть нечто присущее самому человеку, как бы проявление и продолжение его собственной природы, то легко понять, что оно может служить основанием для посвящения, и каково бы оно ни было, в большинстве случаев оно даже лучше всего приспособлено для этой цели. Действительно, если посвящение по существу имеет своей целью превзойти возможности человеческого индивида, то так же верно, что оно может в качестве отправной точки брать этого индивида таким, каков он есть, но, разумеется, беря его в некотором роде в его высшем аспекте, то есть опираясь на то, что в нем наиболее качественно в собственном смысле слова; отсюда разнообразие путей посвящения, то есть, в конечном счете, средств, используемых в качестве «опор» в соответствии с различием индивидуальных природ, различием, которое становится впоследствии тем меньше, чем дальше существо продвигается по своему пути и таким образом приближается к цели, которая является одной и той же для всех. Используемые таким образом средства могут быть эффективными, только если они реально соответствуют самой природе существ, к которым они применяются; а поскольку необходимо действовать от более доступного к менее доступному, от внешнего к внутреннему, то нормально брать их в той деятельности, в которой эта природа проявляется вовне. Но само собой разумеется, что эта деятельность может исполнять эту роль лишь постольку, поскольку она действительно выражает внутреннюю природу; следовательно, здесь возникает вопрос о подлинной «квалификации» в посвященческом смысле этого термина; при нормальных условиях эту «квалификацию» должно требовать и при самом исполнении ремесла. Здесь мы одновременно затрагиваем фундаментальное отличие, которое отделяет инициационное обучение и, даже шире, всякое традиционное обучение от обучения профанного: то, что просто «выучено» извне, здесь не имеет никакой ценности, каково бы ни было количество так усвоенных понятий (в этом также проявляется четко количественный характер профанного "знания"); здесь, следовательно, речь идет о том, чтобы «пробудить» скрытые возможности, которые в себе носит человеческое существо (в этом и состоит истинное значение платоновского "воспоминания").[30]
28
Мы можем даже отметить, что то, что еще существуют на Западе подлинные тайные общества, в каком бы состоянии декаданса они ни находились в настоящее время, не имеет другого истока, кроме этого; посвящения, принадлежащие к другим категориям, уже давно исчезли.
29
Следует отметить, что само слово «metier» (ремесло) согласно его этимологическому происхождению от латинского слова ministerium означает, собственно говоря, «функцию».