После сказанного осталось еще объяснить, почему рационализм связан с идеей исключительно количественной науки или, лучше сказать, почему он из нее следует; и в этом отношении надо признать, что существует значительная часть истины в той критике, которую Бергсон адресовал тому, что он ошибочно именовал «интеллектом» и что на самом деле есть только разум и даже, точнее, некоторое употребление разума, основанное на картезианской концепции, так как именно из этой концепции в конце концов вышли все формы современного рационализма. В конце концов, надо заметить, что философы часто говорят гораздо более истинные вещи тогда, когда они выдвигают аргументы против других философов, чем когда они выдвигают свои собственные точки зрения; каждый, в основном, видит достаточно хорошо недостатки других, и таким образом они взаимно разрушают друг друга; так Бергсон, если очистить ошибки его терминологии, хорошо показывает ошибки рационализма (который есть, не отождествляя его с истинным «интеллектуализмом», напротив, его полное отрицание) и недостатки разума, но он не менее ошибается в свою очередь, когда, чтобы устранить последние, ищет в «инфрарациональном» вместо того, чтобы подняться в «ультрарациональное» (и поэтому его философия так же является индивидуалистической и так же полностью игнорирует сверхиндивидуальное, как и его противники). Таким образом, когда он упрекает разум, которому мы должны вернуть его подлинное имя, в том, что тот "искусственно рассекает реальное", то у нас нет никакой нужды принимать его идею «реального» пусть даже временно и гипотетически для того, чтобы лучше понять, что он хочет сказать на самом деле: явно речь идет о сведении всего к элементам, полагаемыми гомогенными и тождественными между собою, что есть не что иное, как сведение к количественному, так как это единственная точка зрения, с которой такие элементы доступны пониманию; это «рассечение» весьма ясно напоминает усилия, делаемые ради введения прерывности, которая, собственно говоря, принадлежит только чистому или нумерическому количеству, то есть тенденции, о которой мы говорили выше, считать «научным» только то, что может быть "исчислено".[45] Когда говорят, что разум у себя дома только тогда, когда он применяется к чему-то «твердому», что это в некотором роде его собственная сфера, то кажется, что осознают тенденцию, которая неизбежно возникает, когда она, представленная самой себе, все «материализует» в обычном смысле слова, то есть рассматривает все вещи лишь в их самых грубых модальностях, потому что именно в них качество в наибольшей степени умалилось в пользу количества; однако кажется, что имеют в виду лишь окончание этой тенденции, а не отправную точку, что могло бы вызвать обвинения в некотором преувеличении, так как очевидно, что в этой «материализации» есть определенные степени; но если соотносятся с настоящим состоянием научных концепций (или, как мы увидим позже, скорее с состоянием уже теперь несколько пройденным), то, конечно же, они близки, насколько это возможно, к последней и самой низкой степени, а именно, к «твердости»; разумеется, эта тенденция достигла своего максимума, и само это уже есть особенно характерный знак периода, к которому мы пришли. Разумеется, мы не считаем, что Бергсон сам понимал все это так же ясно, как это следует при «переводе» с его языка, что кажется весьма вероятным, учитывая множество смешений, совершаемых им постоянно; но не менее верно, что в действительности эти воззрения, были ему внушены тем, что представляет собою современная наука и что на этом основании свидетельством человека, который сам бесспорно является представителем современного духа, не стоит пренебрегать; что касается его собственных теорий, то мы их значение рассмотрим в другой части нашего исследования, все, что мы можем сказать в настоящий момент — это то, что они соответствуют в ином аспекте и другому этапу, в некотором роде, того же отклонения, ансамбль которого и составляет в собственном смысле современный мир.
Резюмируя предшествующее, мы можем сказать еще следующее: рационализм, будучи отрицанием всякого высшего по отношению к разуму принципа, влечет за собой в качестве «практического» следствия исключительное использование этого самого ослепленного разума, если можно так сказать, ослепленного тем, что он изолирован от чистого и трансцендентного интеллекта, свет которого законным и нормальным образом он может лишь отражать в индивидуальной области. С того момента, как он утратил всякую действенную связь со сверхиндивидуальным интеллектом, разум может стремиться только к низу, то есть к низшему полюсу существования и погружаться все более и более в «материальность»; в такой же степени он мало-помалу утрачивает и саму идею истины и доходит до того, что стремится лишь к наибольшему удобству для своего ограниченного понимания, в чем он, однако, находит непосредственное удовлетворение вследствие самой своей тенденции к снижению, поскольку она ведет его в направлении упрощения и сведения всех вещей к единообразию; он тем легче и скорее подчиняется этой тенденции, что ее результаты согласуются с его желаниями, и этот все более быстрый спуск может в конце концов привести лишь к тому, что мы называли "царством количества".
Глава 14. МЕХАНИЦИЗМ И МАТЕРИАЛИЗМ
В порядке, именуемом «научным», первым продуктом рационализма был картезианский механицизм; материализм должен был появиться позже, потому что, как мы это пояснили в другом месте, слово и сам предмет датируются собственно лишь XVIII веком; впрочем, каковы бы ни были намерения самого Декарта (действительно, можно было из его идей, доведя их до логического конца, извлечь теории, сильно противоречащие друг другу), тем не менее между одними и другими есть прямая преемственность. В этом отношении небесполезно напомнить, что если и можно квалифицировать древние атомистические концепции как механистические, как, например, концепция Демокрита и особенно Эпикура, которые в античности, несомненно, были единственными «предшественниками», на кого современные ученые могут с некоторым основанием ссылаться, то ошибочно было бы их рассматривать как первую форму материализма, так как он прежде всего предполагает понятие «материи» современных физиков, понятие, которое в ту эпоху еще не родилось. Истина состоит в том, что материализм представляет собою просто одну из двух половин картезианского дуализма, как раз ту, к которой ее автор прилагал механистическую концепцию; с этого момента достаточно было пренебречь или отрицать другую половину или же, что приводит к тому же самому, претендовать на сведение к ней всей в целом реальности, чтобы естественным образом прийти к материализму.
45
В этом отношении можно сказать, что из всех смыслов, заключавшихся в латинском слове ratio, сохранили только единственный, а именно «исчисления», в том его «научном» употреблении, которое сегодня реализуется в отношении разума.