- Сможешь это решить? – с невероятным спокойствием спрашивает отец.
- Ну, разумеется! Какие могут быть сомнения? – с улыбкой. – Это ж песочница для моих ребят! Сам что ли не знаешь?!
- У него ещё пять дней осталось.
- Уже завтра у меня будут данные этих ублюдков. Через трое суток вопрос будет решён.
- Как вы их найдёте? – спрашиваю.
- Эштон, ни один человек не принимается в нашу охрану, если у него нет нитей, привязывающих к земле: это семья, девушка, родители, дети, спорт, увлечения.
- И эти люди выдадут своих родственников в такой срок?
- Даже в меньший. Всё зависит от профессионализма того, кто будет спрашивать. Если я – то уже через час, если мои ребята – то ещё быстрее! - смеётся.
- Я в тебе не сомневаюсь, Пинч. Могу я с сыном наедине поговорить? – спрашивает отец.
- Само собой, босс!
Пинчер удаляется, а я, глядя ему вслед, обдумываю тот факт, что отец назвал меня сыном…
- Давно ты колешься? – вопрос в лоб.
Я оторопел настолько очевидно, что отец не посчитал нужным дожидаться моего вопроса, ответил сам:
- Суженные зрачки, заметная заторможенность и одежда.
- Что не так с моей одеждой?
- А много ли ты видишь здесь людей в одеянии с длинным рукавом? В этом пекле и в трусах можно заживо свариться, а в джинсах и рубашке… мне дурно на тебя смотреть.
Я отворачиваюсь, потому что он прав – я весь взмок в этом одеянии. Синяк на руке всё ещё виден, да и следы от других инъекций если присмотреться, то легко можно обнаружить.
- Какого чёрта ты это делаешь?
- А какого чёрта ты это делал?! – в моих глазах вызов.
- От дури. От жалости к себе. От недостатка ума и настоящей мужской выдержки. Ты?
- Вероятно, по тем же самым причинам.
Я и сам толком не знаю, зачем сел на иглу, ведь раньше только нюхал и то, крайне эпизодически.
- Как давно? – и это уже строгий голос заботливого отца.
Заботливого?! Может ещё любящего?!
- Полгода.
- Как часто?
- Каждый день.
- Чем?
- Героин.
- Чистый, я надеюсь?
- Да.
- Не мешай с кокаином ни в коем случае!
- Я знаю, не дурак.
Отец никак это не комментирует.
- Деньги есть?
Я молчу.
- Я открою на твоё имя счёт. Найду толкового врача – тебе нужна помощь.
- Деньги не нужны. Я продаю картины – нам хватает.
- Нам, это кому?
- Мне и … моей девушке.
- И она, естественно, тоже колется!
- Почему естественно?
- Потому что ни одна НОРМАЛЬНАЯ девушка никогда не допустит, чтобы её парень это делал. Но тебя же нормальные не интересуют?
- Почему не интересуют? Я почти женился на одной… Если бы не одно небольшое недоразумение! - скалюсь.
Зачем я упрекаю его? Затем, что его дочь так и не понесла никакого наказания за то, что сделала с моей жизнью. Он прощает ей всё и позволяет тоже всё.
- Ты любил Маюми?
- Какая разница?! Я её выбрал!
- Большая разница, Эштон! Очень большая! Поэтому я повторяю: ты любил Маюми?
- Да любил. Мне было с ней хорошо.
- Ни черта ты её не любил.
- Ты откуда можешь знать?
- Достаточно давно по земле хожу, сын.
Опять «сын»?! Что это на него нашло? Неужели пожалел своего нелюбимого ребёнка?
И мне вдруг становится так сладко… Точно так же, как в детстве, когда из дома сбежал и знал, как матери плохо, и как жалеет она о том, что притащила в дом того мужика… И тут же вспомнилось, как стало потом гадко и мерзко от самого себя, когда увидел её поседевшие волосы. Точно так же гадко и мерзко мне от себя сейчас, потому что продолжаю желать Софье… А разве я продолжаю? Я, как истинный «нарик», заглядываю вдруг внутрь себя… и больше ничего не вижу: ни ненависти, ни злости, ни ревности. И на отца напал не из-за чувств своих ущемлённых, а просто по… инерции? Потому, что привык винить отца и его дочь в своих неудачах?
- О чём думаешь? – внезапный голос отца вынимает меня из состояния «зависания».
- Думаю, что ты прав. Настоящее так легко не развалилось бы.
- Слава тебе, Господи! Хоть одна умная мысль!
Меня «улыбнуло» упоминание Бога в речи этого отъявленного атеиста: это присказка Валерии. Он говорит её фразами…
- На самом деле, если б у тебя были чувства к той японке, ты бы не дал ей уйти. Но ты даже не шелохнулся. Я не заметил страданий на твоём разъярённом фейсе, зато видел на нём злобный оскал, удовлетворение и довольство тем, что Соня всё-таки сделала глупость, достойную наказания. И у меня в итоге сложилось чувство, что ты нарочно приволок эту несчастную японку, чтобы подразнить Софью и спровоцировать её на очередной косяк! Я не знаю, что там было в том лесу вашем, но не сомневаюсь, что ты, Эштон, дал ей повод. Вот руку на отсечение даю!
Чёрт… он что? Ведьмак? Как он это делает? И снова отец угадывает мои мысли:
- Слишком давно живу и притом «весело». «Дыма без огня не бывает» – так моя Лерочка говорит в подобных случаях.
«Моя Лерочка» - он даже не стесняется выглядеть подкаблучником.
- Я хочу сказать тебе «спасибо», - внезапно заявляет.
- За что?!
- За то, что позаботился о Соне. Если бы это видео попало в сеть, она не вынесла бы такого удара. Соня – достойная дочь своей матери, для них обеих подобное равносильно концу света.
Да, ни его самого, ни меня не смутило бы видео своих сексуальных подвигов в интернете, но для хороших, правильных девочек это катастрофа.
- Спасибо, что позвонил мне. Иногда продать квартиру бывает легче, чем переступить свою гордыню. Ведь так?
Я подавлен… Какого он мнения обо мне? Теперь это очевидно: он считал и считает меня ублюдком и искренне удивлён, что его сын способен на нормальные поступки.
- Ты думал, что я способен спустить всё это на тормозах?
- Ничего я не думал. Благодарю, потому что считаю нужным. А ты не додумывай то, чего нет – это плохая привычка.
На его смартфон приходит сообщение.
- Мне нужно лететь обратно. Пинчер уже в аэропорту. Пишет, что личности шантажировавших тебя людей уже установлены. Похоже, мы закроем этот вопрос даже быстрее, чем предполагали. Пожелания есть?
- Есть. Не смотри видео.
- Я бы не смог. Там двое моих детей в самой отвратительной ситуации, какую можно себе представить.
Вот это «двое моих детей» выводит меня на какую-то совершенно новую орбиту.
- Мне нужно встретиться с ней. Хотя бы раз! - прошу.
- Зачем?
- Зачем?! Чтобы извиниться!
- Эштон… извиняются, когда на ногу наступят! А такие поступки как твой извинений не предполагают. Что сделал, то сделал, главное - результата добился. Теперь просто забудь и живи дальше, устраивай свою жизнь!
- Какого ещё результата?!
- Она успокоилась, как ты и хотел. Ты ведь этого добивался? Чтобы с дороги твоей ушла, чтобы не мешала, не создавала тебе проблем своими необдуманными поступками. Многое в ней изменилось, и, несмотря на… мои чувства по этому поводу, твой метод оказался эффективным. Но если позволишь себе ещё раз нечто подобное – я убью тебя, и это не угроза. Это твоя перспектива.
- У неё кто-то есть?
- Да, конечно.
- Ты доволен?
- Сложно сказать, но на данном этапе - это лучшее из доступного.
И в голове эхом: «доступного...».
- Она любит его?
- Думаю, да. Но не так, как любила тебя.
- Любила?
- Всё прошло у неё, Эштон. После твоего лечения больно ей было, но и легко в тоже время. Призналась мне, что словно очистилась, будто тяжелую ношу скинула. Да я и сам это вижу, то, насколько легче ей теперь дышится. Так что… ты и в этом преуспел. Поздравляю!
И это «поздравляю» сквозь зубы.
- Позволь мне увидеть её хотя бы раз! – прошу, как побитая собака.
- С каких пор тебе требуется моё позволение?
- С тех самых. Сколько ни пытался – её охрана не подпускает ближе ста метров.