Он выгибает брови, поджимая при этом губы, скорее в разочаровании, нежели возмущённый тем фактом, что я всё же пытался приблизиться к его дочери, хоть он и запретил.
- Я в своё время совершил почти невозможное – нашёл свою жемчужину среди тысяч камней. У меня ушёл на это год. Целый год: ни адреса, ни телефона, ни даже фотографии. Только имя и город, не мегаполис, конечно, но и шестьсот тысяч – немало для одного ищущего.
- Что?! – моё лицо вытягивается. – Ты искал её?
- Да, целый год.
- Подвиг?
- Вряд ли. Скорее, акция по спасению самого себя.
Я так и не понял его последней фразы, а уточнить не успел – отец уже поднялся, приняв от официанта счёт, поблагодарил его за обслуживание.
- Эштон, у меня через час вылет. Боюсь, мне пора.
Поднимаюсь. Он не протягивает мне руки, и мы оба какое-то мгновение чувствуем эту неловкость. Он поворачивается, чтобы уйти, и я не выдерживаю:
- Отец!
Он возвращает мне свой карий взгляд, а я тяну руку, и это не русская традиция мужского прощания, нет: это немая просьба о прощении.
И мой отец жмёт мою руку, не прерывая диалога наших глаз, в котором за эти мгновения сказано больше, чем за весь последний час, чем за всю историю нашего знакомства.
Глава
10.
Прощение
Not every mistake deserves a consequence. Sometimes the only thing it deserves is forgiveness.
Не всякая ошибка заслуживает наказания. Иногда всё, что ей нужно - прощение.
Luca Fogale – Shelter
Спустя месяц я получаю сообщение от Лурдес.
Lu: Привет, Эштон. Как ты?
Ash: Привет, Лу. Замечательно, а ты?
Lu: А я очень скучаю по тебе, брат. Очень. Хочу увидеть, но, увы… Я наказана.
Ash: За что?
Lu: За тот случай с Маюми.
Ash: ?!
Lu: Принимай исповедь: это я всё подстроила, Эштон. Я подпоила Соньку и надоумила её переспать с тобой. И это я сказала Маюми о том, что у вас наверху происходит.
Ash: Зачем ты это сделала?
Lu: Потому что меня бесила твоя… эта японская девушка. Прости. Мне просто очень хотелось, чтобы у Соньки шанс был. Она очень любила тебя, очень… Как безумная. Я много раз влюблялась, но ни разу так, как она… Это больше на папу похоже, чтобы вот так вот, одержимо. Хотелось помочь ей, а вышло… а вышло, что наоборот ещё хуже сделала. Не вини её, пожалуйста. По крайней мере, так сильно постарайся не ненавидеть…
Ash: Не парься, сестра. Всё нормуль, все обиды давно в прошлом. И я не ненавижу Софи.
Lu: Ладно. Я чего пишу-то… Предки сейчас рядом с тобой, в Байрон-Бэе отдыхают.
Пауза.
Lu: С ними Софья.
Ещё большая пауза.
Lu: Я не знаю зачем, но отец попросил позвонить тебе и сказать об этом. Вот. Поэтому пишу… Ну и потому что соскучилась. Когда ты приедешь?
Очень хочется ответить: «наверное, никогда», но что-то останавливает.
Они здесь, всего в двух часах езды от меня. Отец привёз её ко мне сам, чтобы дать возможность извиниться и показать ей, что я не такой мудак… и животное.
Меня сковывает странная боль в груди, давящая, щемящая. Чувствую, как щиплет в носу, и знаю: пора наведаться к Гере.
Отвечаю сестре:
Ash: Спасибо, что сообщила.
Звоню Янг, спрашиваю, когда та явится домой – часа через три. Отлично, время есть, и этот кайф я хочу отхватить в полном покое, в тихом одиночестве. Повышаю дозу, потому что прежняя уже не так эффективна, а мне очень нужно кайфануть, очень.
Мне больно, внутри больно, оттого, что нужно ехать и сделать самое большое в моей жизни дело – вернуть девушке, моей сестре, отцовской дочери веру в людей и… мужчин.
Я знаю, что физическая зависимость развилась уже почти в полной мере, что у меня при отмене все признаки абстинентного синдрома, известного в простонародье под ёмким термином «ломка». И почему-то в этот момент очень хочется вернуть всё обратно: свою жизнь, своё сильное и здоровое тело, не страдающее от внезапных приступов насморка, проблем с пищеварением, дикого для меня состояния подверженности таким эмоциям как плач и беспричинный смех. Я потерял почти пятнадцать килограмм веса, мне не так просто даются физические нагрузки как раньше, и я уже не подниму свою девушку на руки.
Я не художник, я наркоман.
Отцовское поручение посетить врача так и не выполнил. Конверт с адресом клиники и контактами найденного им специалиста давно потерял. Он просил, но я не сделал, потому что с самого начала знал, что не хочу, нет в этом смысла.
Потому что я наркоман не от слабости, я наркоман по собственному осознанному выбору. Весь этот год я наказывал себя за то, что сделал с ней, с моей девчонкой…
Моей?!
Нет не моей. Она никогда не была моей. Мы были… врагами? Нет, вряд ли… но и родственниками тоже не были, как и друзьями. На друзей так не смотрят, как смотрела на меня она… почти постоянно, если только мы случайно или неслучайно попадали в одно помещение.
Игла входит в вену, но я не чувствую боли, мой мозг занят воспоминаниями: я вижу Рождество, жёлтые огни, и два синих блестящих блюдца, переполненных восхищением и надеждами…
Влюблённые глаза… Красивые, наивные девчачьи глаза. Как много было в них веры в те глупости, которые называют сказками. И она зачем-то решила, что я – тот самый принц из её волшебной сказки.
Жизнь в моём лице вырвала страницы из её книги и написала в ней новые: чёрной, нестираемой тушью.
Валерия сказала тогда, что её дочь изменилась: нет больше доверчивой Сони, открыто и без боязни смотрящей на мир, щедро дарящей ему свою любовь.
Вот он источник моей боли: не стыд, не страх, не вес моего поступка - мне обидно, до слёз больно, что она больше никогда не вернётся, та самая юная, прекрасная в своей доверчивости и наивности Соня из-под ёлки.
И я как человек, какое-то совсем небольшое в своей жизни время считающий себя будущим врачом, могу с уверенностью сказать, что то, что тогда между нами случилось, страшно не физической болью, а психологическими последствиями. И меня душит понимание того, что она вполне возможно останется сексуально искалеченной на всю свою оставшуюся жизнь, не способная получить от мужчины то, что он может ей дать – сексуальное удовольствие. Фригидность – явление, в большей степени обусловленное не физиологическими особенностями женского организма, а психосоматическими причинами, одна из которых – неудачный первый сексуальный опыт.
Можно ли Сонин первый раз назвать неудачным? Это вряд ли. Принц, превратившийся в животное, в жестокого насильника – это я, это Сонин кошмар, её причина не желать мужчин в свою жизнь вообще ни в какой роли.
И это сделал я! Я лишил её даже возможности найти своё счастье, познать то, насколько прекрасным может быть время, проведённое в постели с мужчиной.
Более высокая доза не помогла: кайфа нет, кайф не идёт ко мне, только тоска и слабость. Буквально физическое ощущение собственного разложения.
Есть ещё кокаин. У меня есть. Кокаин с героином умеют дружить, и дружба эта фантастически приятна. Соблазн хотя бы вдохнуть, втянуть носом порошок, который принесёт, даст желаемое велико, как никогда. Но я наказываю себя – запрещаю. И чтобы мозги не плавило от желания это сделать, высыпаю содержимое пластикового пакета в унитаз.
Это было дорого. Янг, когда узнает, точно убьёт меня. Но если б я не избавился от него, не удержался бы. Наверняка принял бы. Я же уже не совсем человек, это уже случилось: моя личность медленно деградирует в животное состояние… Хотя, наверное, она была такой всегда.
От Брисбена до Байрон-Бэя два часа езды. Я выезжаю утром, чтобы иметь в своём распоряжении наибольшую часть дня, но, прибыв на место, так долго собираюсь с мыслями, что дотягиваю уже почти до вечера.
Jesse Ruben - This Is Why I Need You
2CELLOS - Benedictus