Софи поджимает губы и опускает свой взгляд. Я знаю, зачем: чтобы не заплакать. Ранимая, нежная девочка. Она не очерствела, или же ей просто не дали, не позволили. Но её взгляд скользит ниже и задерживается на моей руке, я замираю, потому что сознание не сразу объясняет мне происходящее: она видит синяк на сгибе моей руки и множественные проколы более удачных инъекций, потому что, поднимая её лицо с целью заполучить хотя бы один взгляд, я не заметил, как собрались нарочно опущенные ниже локтей рукава.
Это была почти фатальная для меня ошибка. Вижу, как меняется её лицо: теперь в синем взгляде и страх, и разочарование, и боль. Кажется, она жалеет меня, и эта жалость хуже самой извращённой пытки. Я закрываю глаза, чтобы пережить этот момент, и конечно, убираю от неё свои руки – чувствую себя прокажённым, человеком иного сорта, того самого, который не позволяет касаться чистых и светлых девушек – таких, так она.
Софи сжимает свои губы почти добела.
Не плачь, Софи, только не плачь: лучше ненавидь, испытывай отвращение, но только не жалей!
Она надевает очки, чтобы я не видел её глаз, хотя солнца уже почти нет. И мне становится плохо, до ужаса тошно, весь мир окрашивается в черноту, даже не депрессивно-серый, нет, для меня сейчас есть только чёрный и никаких оттенков. Хочется умереть. Перестать существовать и чувствовать, понимать эту жалость и боль разочарования в человеке, которому ты должен слишком много, чтобы отделаться одним словом « прости».
- Как ты живёшь? - внезапно спрашивает.
А как я живу? Что именно ей рассказать о моей жизни? О том, как продаю цветные кляксы и мазню? Или как сам над собой издеваюсь, рисуя её? Или, может, рассказать ей, как я со своей подружкой ширяюсь героином? Как мы валяемся на пару в нирване? Что между нами давно уже нет даже секса, потому что я не способен на него? Что мне плевать на своё худое тело, и я почти нищий? Собственно, такой же нищий, каким и был всегда. Или, может, признаться ей, что считаю себя ничтожеством после того, что с ней сделал, а теперь ещё и живу как ничтожество?
- Нормально живу. Обычно живу.
- Ну, чем занимаешься? Отец говорил, вы больше не работаете вместе?
- Не работаем.
- Почему?
- Надоело.
- Ладно.
- Расскажи лучше о себе!
- У меня такая же скучная жизнь, как и всегда: учусь и работаю. Всё свободное время я в госпитале, по выходным волонтёрство - практически живу там. Отец вот вытащил на отдых буквально силой - позвонил кому-то в из начальства, и меня нахально выперли в отпуск! - она как будто даже улыбнулась.
- А твой бойфренд?
- Он терпеливый. Сама ему удивляюсь, - теперь точно улыбается.
А меня эта улыбка почему-то жжёт… Ревную, что ли? Да нет, это вряд ли.
- Говорит, что «любовь зла», поэтому согласен на меня любую!
Я хотел спросить: «А у вас любовь?», но не стал – испугался ответа.
В тот вечер мы расстались так, будто ничего плохого между нами и не было, будто отмотали плёнку своего фильма на год назад, вырезав всё непристойное и неприглядное. Всё то, что обоим так сильно хотелось бы забыть.
Глава 11. Возвращая дружбу
После разговора с Софи во мне что-то изменилось. Мой звездолёт, наконец, сдвинулся с мёртвой точки, но не рванул вперёд, как следовало бы ожидать, а медленно поплёлся в обратном направлении. И мне стало ясно, как сильно ему нужно туда, куда нельзя – домой.
Я перерыл квартиру, трижды поссорился с Янг, наорал на неё и, в итоге, вспомнил, что делал фото распечатки с адресом клиники своим телефоном. Эти провалы в памяти и заторможенность меня достали.
До врача всё-таки дошёл и тут впервые понял, что такое зависимость. Нарколог объяснила мне, что лечение длительное, комплексное и требует полной самоотдачи. Перспектива валяться в больнице с такими же кончеными «нариками» как сам свела мой благой порыв на нет – я передумал. При этом сознание тихо так и неуверенно намекнуло, что зависимый «я» лишь нашёл причину не избавляться от своего змия.
А змий пригрелся во мне уже очень хорошо – инъекции почти не приносят кайфа. Больше нет той всепоглощающей любви к миру, наслаждения каждой своей клеткой и каждым отдельным волосом, как это было раньше. Предметы не кажутся совершенными и живыми, а жизнь переполненной смыслами. Есть только гасимая боль, жар, липкий пот и проблемы с туалетом. Я прекрасно знаю, что со мной происходит, и намеренно не повышаю дозу. Говорю же: мой звездолёт хочет обратно, он уже летит домой, медленно, но всё же летит.
Lana Del Rey - Swan Song
Зелёная точка горит напротив её имени. Горит и горит, намертво приковав мой взгляд. Я отключаю мессенджер, открываю новостной портал, читаю, и спустя добрых двадцать минут вдруг понимаю, что ничего не помню из прочитанного.
Проверяю мессенджер - все ещё горит.
Переключаюсь на mailboxes, удаляю пришедший спам - личных писем нет.
И вновь палец сам нажимает на иконку предательской программы, где все ещё продолжает гореть зелёная точка.
И я не выдерживаю: набираю своё самое первое за последние… шесть лет “Привет”. Отправляю и с удивлением вдруг обнаруживаю, как ухнуло нечто тяжёлое в груди в тот момент, когда мой палец коснулся голубой кнопки.
Странное чувство, незнакомое: микс страха, возбуждения и ожидания. Не хочу показаться слишком лиричным, но, наверное, именно этому эмоциональному состоянию поэты присвоили странное слово «трепет»…
Софья долго не отвечает, скорее всего, не хочет, но у неё вполне могут быть и объективные причины: например, то, что мы живём не в просто разных частях планеты, а в её симметрично противоположных точках, что у меня сейчас лето, а у неё зима, я смотрю на голубой экран своего телефона в вечернем полумраке, а она на свой - при дневном свете, потому что в Сиэтле время на 18 часов меньше, чем в Брисбене.
В тот момент, когда мой смартфон буквально взрывает сигнал оповещения о том, что она ответила, меня почему-то бросает в пот.
Lana Del Rey - Change
Sophie: Привет.
Ash: Как ты?
Sophie: Более менее. Ты?
Ash: Бывало и лучше, но… всегда можно найти хорошее даже в плохом.
Sophie: Позитивное мышление?
Ash: Отличная вещь, кстати - многим она серьёзно помогает держаться на плаву.
Sophie: Чем занят?
Ash: Слушаю дождь. Смотрю на капли на стекле. Жду твоих сообщений.
Тишина. Спустя 10 минут:
Sophie: У тебя дождь?
Из предложенных путей нашего диалога она выбрала самый нейтральный - поговорить о погоде.
Ash: У меня дождь, и уже давно.
Sophie: У нас тоже - зима же. Кажется, сегодня третий день подряд льёт.
Ash: Как твоя работа?
Sophie: Как и всегда: выматывающая.
Ash: Если б я был твоим парнем - никогда бы не позволил тебе так издеваться над собой!
Sophie: Хорошо, что ты не мой парень!
Ash: Да, наверное. Каждой твари по паре, помнишь?
Sophie: Честно говоря, нет.
Ash: Ну как же, это ведь отцовская философия, правда, в упрощённом виде…
Sophie: Я не слишком доверяю чужим философиям.
Ash: А чему доверяешь?
Снова пауза.
Sophie: Слушай, у меня сейчас начнется обход, рада, что у тебя всё в порядке.
Ash: Я тоже рад… что ты ответила. Пока…
Спустя неделю я снова гипнотизирую зелёную точку. Лежу в полной темноте.
Ash: Чем занимаешься?
Sophie: Сижу на скамейке в нашем сквере перед больницей.
Ash: Тяжелый день?
Sophie: Очень.
Ash: Расскажи!
Sophie: Не о чем рассказывать.
Ash: Почему?
Sophie: Хорошего нечего сказать.
Ash: Тогда поделись плохим. Может, легче станет.
Sophie: Сегодня оперировали моего пациента. При обследовании ставили ему вторую стадию, во время операции выяснилась полная третья - опухоль проросла в соседние органы. Завтра будем смотреть, что у него в костях, но у меня есть предчувствие, что все плохо. Очень агрессивная лимфома у него.