У сидевшего неподалеку, обхватив колени, худощавого оборванца было изможденное, выразительное лицо с большими глазами. Его темно-русые с проседью волосы сосульками свисали на плечи, а уши были странной формы — слегка заостренные. Судя по внешности, этому типу могло быть от тридцати до сорока лет. Игорь думал, что он мог бы быть даже красивым, если бы его отмыть, откормить и приодеть во что-то получше, чем неопределенного цвета тряпье, пестревшее прорехами и разнокалиберными заплатами. Но оборванцу, видимо, было глубоко плевать, как он выглядит.
— Ну, чего уставился? — ехидно спросил он Игоря. — Не в цирке, чай.
— Фу, как грубо, Василий! — пробасил второй мужчина, впрочем, беззлобно. Игорь перевел взгляд на говорившего. Тот, в отличие от остроухого, был коренастым, а его жидковатые седые волосы обрамляли сияющую лысину. Его наряд составляли такого же неопределенного цвета свободные драные штаны и просторная выцветшая кофта с глубоким вырезом, смахивавшая на женскую. На волосатой груди мужчины болтался какой-то амулет на шнурке.
— Вот, знакомься, — это Профессор, — ткнула в него пальцем женщина. — А это — Эльф Васька.
— Вообще-то Аристарх Илларионович Северцев, — с достоинством представился лысоватый, — но дабы не перегружать вас ненужной информацией, которую ваш мозг вряд ли в состоянии сразу усвоить, можете, действительно, называть меня просто Профессор. Благо, это соответствует действительности.
«Ну и чудики», — подумал Игорь и спросил:
— А как называть тебя?
— Можешь звать пока Мариной, — загадочно ответила женщина. При этом Васька захихикал и покрутил пальцем у виска.
Марина, впрочем, никакого внимания на это не обратила.
— Ну, а тебя-то фашисты за что так обработали? — спросила она и тут же сама себе ответила: — Хотя что это я? Им причина и не нужна. Может, посмотрел на кого не так или еще что… Ты сам-то откуда будешь?
— Пленный я. С Красной линии, — ответил Игорь. Естественно, он не собирался вдаваться в подробности и говорить о своем задании кому попало. Тем более неплохо было бы вспомнить сначала, в чем это задание заключалось. Притворяться перебежчиком не хотелось тоже — бродяги явно фашистов не жаловали, и отношение к нему тут же изменилось бы. А он, слабый и беспомощный, пока полностью зависел от них.
— Тогда понятно, — сочувственно протянула Марина.
С тех пор она часто подсаживалась к Игорю и словно бы невзначай начинала расспрашивать о порядках на Красной линии, о последних событиях, которые он мог вспомнить. При этом нередко при упоминании того или иного жителя Проспекта Маркса многозначительно кивала головой с таким видом, словно речь шла о ее старом знакомом. Громов охотно рассказывал обо всем, умалчивая лишь о том, чем он сам в действительности занимался на Красной линии. В конце концов, эта женщина кормила его и заботилась о нем, а то, что она со странностями, было не так уж важно…
Постепенно Игорь понял — его спасли бродяги. Те, которые считались в метро отщепенцами, людьми вне закона.
В первые годы после Катастрофы, сделавшей невозможной жизнь на поверхности, спасшиеся в метро люди вели между собой кровопролитные бои. Они и здесь нашли, что делить — еду, оружие. Даже очищенной воды, даже мест, не зараженных радиацией, не хватало на всех. Люди сбивались в сообщества, и постепенно определились границы основных государств. На Кольцевой линии находилась Ганза — содружество торговых станций. На Красной линии жили коммунисты. Пушкинскую, Чеховскую и Тверскую занял Четвертый Рейх. Было еще государство, где жили военные и ученые, — Полис. Оно располагалось на четырех соединенных переходами центральных станциях — Арбатской, Боровицкой, Александровском саду и Библиотеке имени Ленина. Полис был негласной столицей, сердцем метро. Лишь там еще пытались сохранять знания, чтобы люди не скатились окончательно в пучину первобытного невежества. Ходили, правда, слухи, что под университетом на Воробьевых горах, в подземных бункерах и коммуникациях, также живут ученые. Люди называли это мифическое государство Изумрудным городом — оно казалось таким же привлекательным, загадочным и недостижимым.
В последние годы державы находились в состоянии вооруженного перемирия, тем не менее постоянно засылая друг к другу шпионов в попытках выведать планы соседей.
Игорь вырос на Красной линии. Смышленого, крепкого мальчика с детства готовили в разведчики. Сам генсек товарищ Москвин выделял его, при встречах хлопал по плечу. «Товарищ Громов» был надеждой и гордостью разведшколы.