Выбрать главу

— А чего хочешь ты?

Она замерла, ошеломленно посмотрела на него.

— Хмм, — сказала она. — Никто у меня еще такое не спрашивал.

Она провела его по коридору, где парочки целовались у дверей, ласкали друг друга. Каждая женщина тут соблазняла взглядом.

«Искусительницы».

Ему нужно было в его комнату. Он не должен быть здесь.

Он начал разворачиваться, но Эостра толкнула дверь и втянула его внутрь.

— Я хочу, чтобы мужчина забрал меня отсюда, — сказала она, закрыв за ними дверь.

Она прижалась грудью к нему, толкая его к кровати. Тусклый свет красных свечей и масляной лампы, прохладный воздух залетал снаружи. Арос заметил, что луна высоко, и она полная.

Поздно. Слишком поздно.

Но он смотрел в ее голубые глаза, пока она прижималась к нему грудью. Она провела пальцами по его волосам, поцеловала его в губы.

Жар поднимался к горлу, он вспотел.

Она толкнула его на кровать, расстегивала корсет, глядя ему в глаза с улыбкой. Она облизнула губы, корсет упал на пол, и на ней осталась только юбка.

Арос дышал быстрее, глядя на ее грудь. Он уже ощущал себя мужчиной.

— Ты будешь тем мужчиной? — спросила Эостра, забравшись с ним на кровать, усевшись на его ногах. Она отклонила голову, распустила волосы. — Ты заберешь меня отсюда?

Она целовала его грудь, он лег на кровати, не успел ей ответить или помешать себе, он крепко уснул.

* * *

Арос точил меч, бормоча молитву. Спиной к Магнусу и Хельги он поднял взгляд к серому небу.

Боги избрали его для великого задания, и хотя одна его часть была исполнена, еще многое нужно было сделать.

— Хорошо, ребята, — позвал их Рагнар. — Готовы обагрить мечи кровью?

Он закрыл глаза, вдохнув прохладный воздух, и кивнул.

Сзади было существо из кошмаров, и он — с его братьями и стаей — должен был убить его.

Ветер подул в лицо Ароса. Он готовил лук, стоял на краю. Красную линию его мать нарисовала, чтобы показать, куда добьет монстр.

Зука, большой белый дракон с острыми когтями стоял там, готовый, его приспешники шипели на Волков, что пришли убить их господина и забрать его духовную руну.

Арос был готов. Готов подавить боль и стыд за то, что предал девушку, что полюбил.

Он стиснул зубы, ждал сигнала.

Впереди стоял Круцис, самый сильный и крупный из них, он вел атаку. Он оглянулся и кивнул. Призвав две духовные руны, он окружил себя желтым светом.

Мойра зашептала, прыгнув в воздух, посылая над стай голубой туман, закрывая их щитом.

С боевым кличем, что пронесся над долиной, Круцис ударил Зуку по брюху. Земля пошла трещинами, разделив стаю. Дым вылетал из больших ноздрей существа. Лава взлетела из трещин и упала на землю горячими красными лужами. Волки убивали прихвостней, срубали головы, воздух заполнили крики боли. Арос убил двух стрелами, пока его братья и сестры атаковали основную мишень. Прихвостни были отвлечением.

Зука умрет, и мелочи рассеются, их больше не увидят, а Волки будут праздновать.

Что-то пошло не так. Зука смотрел на него, поднял красный палец в его сторону.

— Сладких снов, Арос. Я приду за тобой.

Слова повторялись в его голове, когда он проснулся в холодном поту.

10

Амалия, Килан и монахи шли по пустыне медленным темпом, солнце светило на их головы и шеи. Она разглядывала символ на шее Килана сзади, когда его было видно. Он напоминал метку на ее ладони.

Отец Мардук остался в деревне, и было приятно, что он не следит за ними с осуждением во взгляде.

Кожа Амалии обгорела. Ноги болели от шагов по камням и песку. Она хотела сбросить сапоги и пошевелить пальцами, но это только усилит боль. Земля была горячей, ее пятки сгорят. Может, ей повезло, что она все еще была в тяжелой одежде Волков.

Она шла, горло першило, тело устало. Она была готова к тому, что их ждало.

Монахи шли впереди или летели на драконах, они с Киланом шли мили за милями. Они шли весь день, пока не устроились у деревьев на ночлег.

Воздух остывал с наступлением ночи, и они с Киланом отошли от монахов и костра. Они говорили тихо, оглядываясь время от времени.

— Куда они ведут нас? — шепнула Амалия.

Килан вздохнул.

— В Храм неба. Там проходят церемонии Братства, учатся монахи, там они и живут.

Она нахмурилась.

— Не понимаю, кто захотел бы быть одним из них.