Несмотря на его предательство, она скучала. Боль сдавила ее грудь и не отпускала.
Рыча, она вытерла слезы и ударила по прутьям клетки.
«Не глупи», — говорила она себе. Она не была девочкой. Слезы для детей. Она была воином.
Волком.
Она уже не будет слабой. Она уже никогда не будет той девочкой, что убегала от боя.
Она резко вдохнула и повернулась к свету, когда дверь открылась.
Они с Киланом переглянулись, один из монахов спускался по лестнице с факелом в кулаке. Он без слов подошел к клетке и отпер ее.
Амалия застыла, хмурясь.
— Я могу идти?
Он покачал головой.
— Нет. Ты можешь поспать в главной каюте. Идем.
Она сглотнула, в горле пересохло, но вдруг ей перестало хотеться покинуть нового спутника. Она взглянула на него, его глаза очаровывали. В прошлый раз она чуть не утонула в них.
— Он тоже идет?
— Нет, идем, пожалуйста, — сказал монах. Амалию поразила его вежливость.
Она выбралась по мокрому полу из клетки. Она охнула, когда Килан рванул к монаху, готовый побить его.
Монах шагнул в сторону, выпалил два слова, и воздух ударил по груди Килана. Удар был таким быстрым, что она моргнуть не успела.
Он напоминал два призрачных кулака, что ударили из воздуха по Килану.
Килан выдохнул, потрясенный, как Амалия, и отлетел с грохотом в дальнюю часть клетки. Монах захлопнул дверь и запер. Он вытащил два золотых диска размером с монету. Амалия смотрела, как он бросил один Килану. Она охнула, а диск полетел по воздуху, увеличился в три раза и обвил шею Килана как ошейник.
Он бросил один ей, и она не успела помешать, ошейник сковал ее шею.
— Давно нужно было так сделать. Мы не допустим непослушания, — сказал он. — Никакого преобразования и использования ее магии.
Эти слова не должны были пугать ее, она знала магию хуже, чем умения воина. Но она ощущала себя уязвимой.
Амалия сглотнула, ощупала ошейник, пытаясь его снять.
— Сюда, — спокойно сказал он, словно не случилось ничего необычного.
Амалии хотелось в клетку к Килану. Она не могла объяснить это, но все тело тянуло к нему незримой силой. Она хотела бы знать больше о магии, о пророчествах и историях, которые, по словам Килана, были правдой.
Монах взял ее за руку, больше не ожидая послушания. Ее повели по лестнице на другой этаж, снаружи стояли три монаха и смотрели на них темными глазами.
Они были в одинаковых бордовых мантиях и черных кожаных сапогах, но у одного из них были голубые глаза, это напомнило ей о жителе Скал. Они были бледными, почти белыми. Мужчина был почти слеп. Жаль, его глаза были добрыми, а остальные смотрели на нее с подозрением.
Она прошла его, он в тишине следил за ней. Ее отвели в комнату в конце коридора. На ногах все еще были оковы, она прошла внутрь и посмотрела на большую кровать и прочую мебель.
Она вскинула бровь, но монах уже закрыл и запер дверь.
Она дернула ручку, проверяя, закрыто ли. Но как бы она отсюда сбежала?
Они были посреди моря, никто не услышал бы ее крик, ее зов. Ни русалка, ни существо глубин не помогут ей найти путь к суше, если она окажется среди волн. Она умрет за минуты.
Вздохнув, она решила порадоваться временным удобствам. Тут было теплее. Она не знала, сколько дней провела у Братства, сколько дней назад ее предал любимый.
Она тихо обыскивала комнату, но оружия не нашла. Тут были свитки, книги на полках и на столе. Она растерянно смотрела на карты на стенах с отметками и булавками.
Ничто тут ее не отвлечет, и она села на кровать и дотронулась до мягкого одеяла. Волны покачивали корабль, она забралась в постель и смотрела на деревянный потолок. Сердце болело, но разум и тело просили отдыха.
И она провалилась в тревожный сон, пока грудь болела из-за того, что она и не считала раньше нужным — из-за красивого мужчины в клетке.
4
Ее ноги были расставлены. Темные идеальные ноги. Прохладный крем с лавандовым запахом наносили от ее лодыжек до бедер нежные белые руки. Пока одна женщина расчесывала и смазывала маслом ее длинные лиловые волосы, две другие готовили темного эльфа, что будет считаться божественным клериком.
Клериком Ши-син, если точнее, — самый высокий ранг.
Эйко смотрела на них, надеясь, что с ней поговорят. Она была магом, но ей было почти двадцать, ей нужен был друг. Любой. Если так продолжится, она сойдет с ума. Она вспомнила семерых сестер.
Отец смотрел, как они танцевали для племени, улыбаясь и хлопая. Как она по ним скучала. Во снах она была дома, а не в плену у укравших ее фанатиков.
Слуги лезвиями убирали с ее ног все волосинки, а Эйко зевнула и закрыла глаза. Теперь это была ее жизнь. Часы купания, одевания и подготовки к тому, что она звала Великим шоу.