— Это невероятно, — выдохнула она. — Просто поразительно.
Он хлопнул крыльями и выпустил дым в ответ.
— Я могу делать это весь день, — закричала она и услышала в голове его смех.
22
Эйко и Амалия были в белых платьях.
— Что происходит? — спросила Амалия, заметив, что их платья наряднее, чем обычно.
— Прибыли гости, — сказала она. — Они будут смотреть церемонию.
После ночи полетов с Киланом она так и не поняла, как им сбежать. Она кусала губу с тревогой.
Они были готовы, и их отвели во внутренний сад. Амалия разглядывала пораженно лабиринт экзотических цветов в центре храма, который она звала склепом. Посреди ароматных цветов и стен стекла с видом на два ручья серебряной воды, был накрыт стол для них, еда лежала на тарелках. У стола были двое джентльменов и женщина в хорошей одежде — не монахи.
Ее рот раскрылся от удивления, она поняла, что это фейри. Их крылья были сложены за ними, но они и их светлая кожа сияли.
Амалия нахмурилась, они сели напротив незнакомцев. Они с любопытством смотрели на нее. Двое мужчин были с острыми ушами и идеальными лицами. У одного были длинные белые волосы и ледяные голубые глаза, а у другого — короткие зеленые с такие же глаза. Женщина смотрела на нее фиолетовыми глазами, ее розовые волосы были уложены в пучок на макушке и украшены сияющими кристаллами.
Ладони Амалии вспотели. Она не знала, что делать.
Она не была леди, не знала манер за столом. Она смотрела на тарелки и бокалы вина. Ее желудок сжался, когда во главе стола сел отец Мардук.
Все повернулись к нему. Он был в синей мантии, сферы, что она видела в Скале, парили над его головой.
Она не понимала, зачем он здесь.
Он не спешил начинать пить. Как только он сделал это, остальные поддержали.
Слуги нагрузили их фарфоровые тарелки едой, наполняли постоянно бокалы.
— Я вас познакомлю, — начал отец Мардук, подняв бокал. — Наш клерик Ши-син и императрица Эрани.
Они охнули, и щеки Амалии покраснели от смущения. Они смотрели на нее новыми глазами, полными удивления.
— Она императрица Эрани?
— Да, король Крон, — сказал он. — Это она.
Фейри захлопали.
— За Кьёс, — сказал он, и все подняли бокалы и выпили. Кроме Амалии.
Она хмуро смотрела на отца Мардука, сидя справа от него.
— К чему этот тост? — спросила Амалия.
Он посмотрел на нее, стиснув зубы.
— Я хочу вернуть его и отпустить мое творение. Зука все исправит в мире.
Фейри рассмеялись, выпивая.
Ее рот раскрылся. Зука — белый дракон из ее сна. Ее кровь остыла от мысли, что этот монстр будет летать над королевствами, убивая тысячи невинных.
Она встала.
— Зачем это нужно?
Он махнул рукой, ее придавил к месту ошейник. Она закричала, он прожигал плоть.
Ее глаза расширились, золото все жгло ее горло, и она не могла ни говорить, ни дышать. Ее легкие пылали, она раскрывала рот. Ее ладони впились в ошейник, но это не помогало. Она уже ощущала такое, когда чуть не утонула в реке. Она это не забыла.
Отец Мардук не спешил ответить, все смотрели, как она страдает.
Эйко ерзала на стуле, в глазах были слезы, но она не двигалась. Она знала, когда можно вмешаться, Амалия не винила ее. Но она бы не сидела так, если бы пытали подругу.
Он начал есть, попробовал хлеб. Он отрезал острым ножом мясо, откусил и указал на нее.
— Грядет война, императрица, — сказал он. — И мы будем готовы защитить себя.
Он встал, ее легкие были почти без кислорода. Он обошел стол и опустил ладонь на плечо Эйко.
— Почему нельзя вести себя так хорошо, как наш клерик, императрица? — спросил отец Мардук, хмурясь.
К ужасу и шоку Амалии, он провел острым ножом по горлу Эйко, и кровь полетела на стол и лицо Амалии.
Она не могла кричать. Она едва видела. Все туманилось, теплая кровь на лице делала все только хуже. Но ее сердце сжалось и упало.
— Вот, — он вытер нож о скатерть и сел на свое место. — Она даже умирает как хорошая девочка. Жаль, в этот раз не вернется.
Он отпустил Амалию, и она вдохнула. Как только ей хватило воздуха, она закричала. Печаль терзала ее изнутри, пока не осталось только горе.
Кровь подруги залила стол. Крики Амалии усилились, ведь крови лилось все больше.
Ее сердце сжималось, горло сдавило.
— Чудовище! — заорала она, эхо разнеслось по храму, но отец Мардук едва дрогнул.
Она ударила по столу руками в гневе, глядя на него.
— Вы заслужили то, что вас настигло. Я понимаю, почему ваши брат и сестра убили вас!
Она встала и убежала. Ее щеки пылали, легкие все еще болели. Боль терзала грудь, и она не могла терпеть ни минуты в этом ужасном месте.
— Эйко, — рыдала она. — Прости, — слезы обжигали глаза, но ей было все равно. Она не останавливала их. Это не был знак слабости, те, кто так думал, не знали любви или сочувствия. Те, кто боялся плакать, были бессердечными чудовищами, как монах, что убил ее подругу.
— Куда она? — король Крон встал. Слуги начали убирать без слов, тело бедной Эйко оставили, словно она ничего не значила.
— Никуда, — сухо сказал отец Мардук. Он не стал гнаться за ней. Он ел и болтал с гостями, а стол заменили, еду принесли свежую.
Она убегала от садов, по храму, удары сердца оглушали. Она кричала, как раненый зверь. Монахи отходили, она бежала, и они провожали ее потрясенными взглядами. Ей было все равно. Килан был близко. Она его ощущала. Только бы найти его. И они сожгут это место.
Дверь была недалеко. Она могла добраться, если бы бежала быстрее. Никто не мешал ей, она забыла об ошейнике. Как-нибудь потом снимет.
Она бежала под арками длинного коридора, свобода была близко, она ощущала ее сладость. Она размахивала руками, ускоряясь, и застыла у двойных темных дверей, что тянулись к потолку. Она пыталась открыть, но они были тяжелыми, не поддавались.
Это ее не остановило. Она толкала всеми силами, двери задвигались, и ее сердце наполнил надежда, что быстро угасла. Ее тело отлетело назад. Ее руки вытянулись к двери, слезы жгли глаза, волосы били по лицу, пока она летела. Она рухнула в сильные руки. Она оглянулась на темнокожего монаха с жестокими глазами. Он улыбался.
— Куда-то собрались, императрица?
Она гневно заревела, ударила его в пах. Он согнулся, она ударила коленом по его лицу, а потом пяткой. Он пришел в себя быстрее, чем она ожидала.
— Эй, — сказал он. — Посмотри в глаза своего союзника. Скажи, сожалеет ли он о предательстве. Скажи, стоила ли ты его смерти.
Она ждала Килана, ее губы задрожали. Она знала, это ее сломает.
Амалия обмякла, она в ужасе огромными глазами смотрела на брата Дагана, висящего на копье у двери.
23
Тем вечером теплый ветерок трепал черные волосы Амалии, пока она ждала свою судьбу. События дня опустошили ее.
Брат Даган был мертв.
Эйко была мертва.
Килана нигде не было.
Надежда была потеряна.
Солнце садилось, и она знала, что скоро дверь откроется, и группа монахов поведет ее к алтарю, где она будет принесена в жертву.
Она смотрела с балкона на пустыню, что покрывала мили земли и доходила до подножия гор Тир. Закат красил все розовым, оранжевым, красным и багровым. За морем была территория Волков.
Хоть они были врагами ее народа — и домом того, кто предал ее — она предпочла бы быть там, а не в храме Братства. Призраки друзей терзали ее. Она слышала смех Эйко, голос брата Дагана, похожий на ее отца.
Слеза покатилась по ее щеке от мыслей о них. Ее глаза были красными, голос был сорван. Она была готова к грядущему. К смерти или даже хуже этого.
Если бы она могла летать, то растянула бы руки, и ветер унес бы ее далеко от этого гадкого места. Вот бы за ней вернулся Килан.