Жизнь дочери Софьи Волковой подготовила меня ко многому — криминалу, жестоким мужчинам, манипуляциям. Но никогда это зрелище.
Отбросив отвлекающие мысли, я расправила плечи. Холодный металл прижимался к моему поясу, нож впился в меня. в мое бедро, что меня успокоило. Одетый в флисовые леггинсы и теплый свитер, весь черный, я ждал, пока уйдет один из двух самых смертоносных бандитов преступного мира.
Не заметив моего присутствия в тени, лидеры обменялись еще несколькими словами и пожали друг другу руки. А затем они направились прочь от доков. Люди моей матери ушли вместе с ней. Перес взял с собой только своих личных телохранителей, оставив двоих для обработки груза.
«Время шоу», — прошептала я, пробираясь по стройке, шагая тихо и легко. Люди Кортеса были слишком заняты, чтобы заметить меня, когда я подошел к ним сзади, как привидение в ночи.
Мое сердце сжалось, когда я увидел, как один из них ощутил ощущение молодой, находящейся без сознания женщины. Удушающее чувство ненависти и отчаяния разлилось по моим венам. Человеческие недостатки поражали меня каждый раз, когда я был свидетелем этого.
Я еще раз покачал головой, отказываясь отвлекаться на эмоции. Они мне ничего не дали. Вместо этого я сосредоточился на спасении этих женщин. Чтобы сделать это правильно, мне нужно было иметь ясный ум.
Подойдя к ним, я потянулся за ножом и вытащил его из кобуры. Я всегда предпочитал его своему пистолету. Это позволило мне войти и выйти с меньшими шансами на обнаружение.
Когда я добрался до них, ледяной ветер щипал мои щеки. Я глубоко вздохнул, каждый мускул моего тела напрягся.
— Веселитесь, мальчики? — спросил я, не потрудившись скрыть насмешку в голосе, в то время как мое сердце бешено колотилось в груди. Двое мужчин остановились на полпути, и прежде чем они успели достать оружие, я сделал свой ход. Я набросился, плавными движениями рассекая им колени, и оба рухнули на холодную грязную землю.
Они нахмурились, но прежде чем они успели пошевелиться, я оседлал одного из них, не заботясь о том, сломал ли я ему позвоночник или нет, и в то же время проткнул другому его ладонь.
Второй парень вскрикнул, когда я схватил его за затылок и разбил череп о землю, кровь разбрызгивалась повсюду. Его тело дернулось, прежде чем обмякнуть, мертвые глаза обвиняюще уставились на меня.
Меня это совсем не беспокоило. Мне только хотелось бы еще немного продлить его ужас.
— Боже, это закончилось слишком рано, — пробормотал я с трудным вздохом. «Единственный камень во всем дворе, и он должен был оказаться под его черепом».
Засранец подо мной заворчал, хмуро глядя на меня через плечо.
Я вытащил свой клинок, застрявший в ладони мертвого парня, и поднес его к горлу другого парня, заставив его замолчать.
— Ты сумасшедшая сука, — прорычал он, заставив кровь брызнуть по бокам колотой раны от лезвия.
— Ты даже не представляешь, насколько я сумасшедший, — пробормотал я ему на ухо. Он замер подо мной, страх исходил из него, как дым. «Я буду чертовски наслаждаться твоей болью».
Мой нож глубже вонзился ему в кожу, а он в грязь.
— П-пожалуйста, — умолял он, но его мольбы для меня ничего не значили. Похищенные ими девушки тоже просили милостыню. Плакала и молилась. Эти ублюдки пожинали плоды и совсем о них забыли.
«Интересно, проявлял ли ты когда-нибудь к этим девочкам хоть какое-то милосердие?» Отвращение в моем голосе было безошибочным. «Приведите мне один пример, и если я увижу, что это правда, я сохраню вам жизнь».
Будто. Ты играл в этом мире, ты умер в этом мире. Это был невысказанный девиз, который он должен был хорошо знать.
Он оставался неподвижным, нервно облизывая губы, пока его слабый мозг трясся. Ему не удалось ничего придумать, что никого не удивило. Этот ублюдок даже не смог назвать ни одной ситуации, когда он даже пытался пощадить этих девочек. У меня даже не хватило творчества, чтобы его придумать.
Мой взгляд метнулся к контейнеру, полному девушек без сознания, когда я вырвал его и разрезал его кадык. Он вскрикнул, но в тот момент, когда я сильнее надавил на лезвие, он перешел в вздох.
— Закрой дверь, Сука , — приказал я, наклоняя подбородок к контейнеру, все еще прижимая нож к его шее. «Я не хочу, чтобы девочки замерзли насмерть».
Он пополз, потянув свое тело вперед, чтобы закрыть дверь дрожащими пальцами. Мои губы скривились от отвращения к его трусости. Эти мужчины были храбры, когда дело касалось беспомощных женщин, но отдали их на чужую милость, и они стали плаксами.