Как только он закончил втирать жизнь обратно в мои пальцы, он передвинулся ниже на кровати. Одной рукой он приподнял мою ногу за лодыжку, а другой обработал пальцы ног так же, как он делал это с моими руками. Подушечки его больших пальцев скользнули к своду моей ноги, и я тихо застонала, когда он использовал нужное давления, чтобы исцелить боль и там.
Кто-то постучал в дверь, и Гнев приказал им оставить все снаружи. По комнате прогремели шаги, дверь распахнулась и захлопнулась, затем он вернулся, нежно накрыв мое тело самой мягкой тканью, которую я когда-либо чувствовала.
Я подавилась криком. Мне показалось, что он облил меня керосином и зажег спичку. Я сбросила одеяло и заработала разочарованное рычание демона.
— Перестань. — Он прижал меня к себе и снова завернул в одеяло. Тяжесть легла
рядом со мной через мгновение. Две большие руки обвились вокруг моего тела, притягивая меня ближе, его подбородок покоился на моей голове. Он закинул ногу мне на бедро, закрепляя нашу связь.
Он ощущался как огонь. И я уже горела. Я попыталась выкатиться из-под него, целясь в пол. Мне хотелось заползти под половицы и зарыться в землю, как животному в глубокой спячке. Хватка Гнева не на секунду не ослабевала; я была поймана в ловушку его телом. И, с его сверхъестественной силой, никакая борьба не разорвала бы его хватку, если бы он решил держаться. Включилось выживание — я превратилась в дикую кошку, вцепившуюся в того, кто пытался посадить меня в клетку.
Руки Гнева были словно два стальных обруча.
— Слезь с меня.
— Нет.
— Разве твой создатель не научил тебя правильно обращаться с женщинами?
— Переживи эту ночь, и тогда я буду уважать твои желания, — отрезал он.
— Ты не понимаешь… — Я была вне себя от ярости и дикого желания двигаться.
Его руки крепче обхватили меня, но не причиняли никакой боли.
— Мне нужно быть в земле. Мне нужно зарыться под землю.
— Это распространенный симптом переохлаждения. Это чувство пройдет, когда ты
снова придёшь в себя. — Он скользнул рукой мне за плечи и приподнял меня. — Выпей. Прямо сейчас.
Его тон показывал, что он зажмёт мой нос и зальет в горло, если я не буду слушаться. Нянчащейся нянькой он не был. Я сделала осторожный глоток теплой жидкости и сдержала крик. Все было слишком жарко. Гнев опустил меня обратно на подушку и медленно натянул на меня еще одно одеяло. Оно было легким, как перышко, но ужасно болезненным. Боль усиливалась, пока она не стало всем, что я знала.
Я стиснула зубы, пытаясь заставить их перестать стучать. К счастью, всего через несколько мгновений после того, как я выпила жидкость, я то входила, то выходила из различных степеней сознания. Я задавалась вопросом, что он подмешал в напиток, чтобы я заснула, но не могла собраться с силами, чтобы почувствовать угрозу. Если бы он хотел моей смерти, он бы позволил природе справиться с этим делом.
Какое-то время спустя движение вывело меня из моей лихорадочной битвы с ясностью сознания. Я забыла, где нахожусь. С кем я была. Теплый свет позолотил крупный силуэт.
Я прищурилась, гадая, кто послал ангела. Потом я вспомнила. Если небесное существо, смотрящее на меня сверху вниз, когда-либо было ангелом, то сейчас оно было чем-то другим. Что-то, чего следует бояться и избегать. Что-то, что заставляло колотиться сердца и дрожать колени.
Он был таким же запретным, как плод, предложенный Еве, но почему-то еще более соблазнительным.
В состоянии, похожем на сон, я наблюдала, как Гнев выполняет самые необычные задачи. Снова наполняю кружку теплой жидкостью. Помогая мне потягивать его, пока медовое тепло медленно не распространилось по мне. Мирный и успокаивающий, прямой контраст с тем адом, который я чувствовала раньше. Он засуетился с новыми одеялами. Подбросил дров в массивный камин напротив кровати, сделанной из полуночи. Простыни были белыми и серебристыми, как падающие звезды. Они были странно знакомы, хотя я никогда их не видела.
В какой-то момент я повернулась к нему лицом и уставилась на капельки пота, блестевшие на его обнаженной коже. Где-то ночью он снял оба амулета. Он тоже был укутан в одеяла, его руки уютно обнимали меня, тепло его тела подпитывало мое. Он был необыкновенным. И это не имело никакого отношения к его внешности.